Мила завязала узелок, обрезала нить, заклеила рану пластырем поверх шва и посмотрела на меня:
— Дайте угадаю… Судя по вашим глазам, что такое фамильяр вы тоже не знаете?
Я неопределенно пожал плечами.
— Фамильяр это животное, чаще всего появившееся из разлома, которое вошло с магом в тесную эмоциональную связь. Чаще всего, это происходит, если животное спасает человека от смерти, или наоборот, и, конечно, это касается только неагрессивных разломных животных. Скавены, люмиеры, и прочие вулхи фамильярами стать не могут.
— А что дает эта связь? — спросил я, не без удовольствия наблюдая, как скавенджер расслабился и даже глаза приоткрыл.
— Животное начинает чувствовать, что от него хочет человек, точно так же как человек чувствует желания животного. Каждый из них всегда знает, где находится другой, и чувствует, в каком он состоянии… Но и смерть любого из тех, кто связан этой связью, критически бьет по второму. В особо тяжких случаях это не переживает ни тот, ни другой.
— И вы намекаете? — я снова покосился на крыса. — Что это теперь мой фамильяр?
— Я? Намекаю? — Мила усмехнулась. — Ни в коем разе, тэр Оникс! Я говорю это прямым текстом! Вы посмотрите, он же даже ни разу не дернулся, а я, между прочим, шила без анестезии, потому что на такую кроху я даже не знаю, какую дозировку надо брать, чтобы он не уснул вечным сном! Он доверяет вам свою жизнь!
— Я не обману его доверие. — серьезно произнес я, поглаживая скавенджера по белой пушистой шерсти. — Но все же должен спросить — он ведь ничем не болеет?
— Скавенджеры никогда ничем не болеют. — Мила с улыбкой покачала головой. — Я же сказала, их со скавенами эволюционные пути пошли в диаметрально противоположных направлениях. Скавенджеры не подвержены ни одной болезни, зато скавены это ходячая пандемия. Кстати, об этом…
Доктор Мила развернулась, подошла к своему столу и нагнулась, заставляя халатик задраться и открыть татуировку сколопендры. Кажется, она снова вернулась в свое обычное состояние.
Вернулась ко мне она с градусником, металлической лопаткой, стетоскопом и каким-то пузырьком из темного стекла.
— Начнем, тэр Оникс. — сказала она, улыбаясь и поднося к моему рту ложечку. — Скажите «а»!
Я послушно открыл рот, внаглую направив взгляд в ее декольте, в котором из-под белого халата выглядывал кусочек красного кружева.
После осмотра горла и замера температуры, доктор Мила сказала:
— На первый взгляд все хорошо. Но я бы проверила еще кое-что. Раздевайтесь.
Я стянул футболку и положил ее на стол рядом с крысом. В руках у доктора Милы появился стетоскоп, и мне внезапно стало крайне интересно, сможет ли она что-то услышать в него, если приложит его к камню в моей груди? Как-никак, он располагается как раз на том месте, куда обычно прикладывают стетоскоп.
Мила приложила холодную металлическую блямбу прямо на середину камня. Я даже услышал, как металл тихонько звякнул. Несколько секунд доктор Мила сосредоточенно слушала, а потом нахмурилась и вынула стетоскоп из ушей:
— Хм, странно… Я практически не слышу сердцебиения.
— Это все мышцы. — улыбнулся я, картинно напрягая все мышцы в теле. — Не дают звуку пройти. Ну, там, плотная структура, сами знаете…
— Мышцы да… — Мила с интересом посмотрела на меня. — Мышцы они такие, тут не поспоришь… Но все равно что-то не так. Секундочку…
Она переместила стетоскоп чуть в сторону, послушала еще, и ее лицо слегка разгладилось:
— У вас сердце не смещено случайно? Знаете, бывает такая особенность развития.
— Точно не смещено. — я помотал головой. — Не может быть смещено то, что похищено.
Мила оставила мою фразу без ответа, только плотоядно улыбнулась и продолжила елозить по моей груди стетоскопом.
— Что такое… — еще больше нахмурилась она спустя несколько попыток. — Никак не могу нащупать…
— Возможно, вы просто плохо прижимаете. — улыбнулся я, глядя в ее разноцветные глаза. — Стетоскоп, наверное, старый, мембрана такая себе.
— Хм… Может, вы и правы. — нахмурилась Мила. — Пойду возьму другой…
И она отшагнула назад, не глядя.
И умудрилась наступить на собственный же пушистый тапочек с помпоном!
Взмахнув руками, Мила завалилась на спину, но я успел раньше. Я подшагнул, завел руки ей под спину и удержал от падения, чуть наклонившись. Мы замерли в позиции, очень похожей на знаменитый прогиб из танго, разве что ногу Мила не задрала, как танцовщицы.
Она не пыталась вырваться, не пыталась убрать мои руки. Все прекрасно все понимали.