— Затрудняюсь сказать, кого она во мне видит, — сказал Сек. Хотелось протянуть руку и обвести пальцем такое яркое в полутьме лицо, ясную, почти светящуюся улыбку. Потребность в прикосновениях тоже от человека, и она так же сильна и непреодолима, как и потребность в пище и воде. — Я все-таки не таймлорд. Я не могу войти с ней в настоящую телепатическую связь.
— Тебя, — Джек протянул руку и высыпал горсть песка на босую ступню Сека. С тыльной стороны. — Она тебе симпатизирует, глупая двуножка.
Сек засмеялся и отдернул ногу. Это не было по-настоящему щекотно, только чуть-чуть, но и того хватало. Слишком чувствительная кожа — это недостаток, хотя порой и преимущество.
— Это взаимно. Она мне тоже нравится. Понравилась с первого взгляда.
Джек придвинулся ближе, протянул руку, осторожно, мягко расслабил узел галстука и стянул его с Сека.
— Знаешь, ты очень эмпатичный. И добрый. Я, наверное, никогда таким не был.
Прикосновения. Даже такие, сквозь одежду, невинные, но очень интимные. Сек расстегнул верхнюю пуговицу рубашки, глядя Джеку в лицо. Тот сидел так близко — шевельни щупальцем и коснешься его. Наверное, такое нарушение границ должно раздражать, только все было наоборот.
— Ты мне льстишь. Не надо. Я знаю, кто я такой, и ты тоже знаешь.
— Конечно, не надо. Например, ты страшный зануда, — рассмеялся Джек и отстранился. — Здесь можно купаться?
Сек улыбнулся. Совершенно незнакомые ранее чувства — принятие, понимание. Даже насмешки этого не скрывали. Скорее, наоборот, проявляли ярче.
— Можно. Простейшие, которые обитают в океане, несовместимы с человеческим организмом и не могут навредить, — ответил он, пристально разглядывая Джека. — Хотя для тебя это все равно несущественно.
— Мне бывает больно, — ответил Джек, пожал плечами и встал. Оглянулся на ТАРДИС — желтый прямоугольник света за спиной, — потом снова повернулся к Секу.
— Знаешь, это поэтично. Абсолютно пустая планета и лишь раз в сотни и тысячи лет на ней появляется дверь. Чтобы исчезнуть снова…
— Это очень везучая планета. На ней есть жизнь, но недостаточно активная, чтобы превратиться в цивилизацию и разрушить свой собственный дом, — ответил Сек. — Все дело в стабильности условий. Здесь даже метеориты редко падают. Никакого качественного скачка не произойдет, пока не погаснут ее парные звезды. Простейшие, примитивные водоросли и беспозвоночные. Зато они обеспечивают пригодный для дыхания воздух. Интересно, если здесь поселятся люди, начнут ли местные организмы эволюционировать? Это серьезнее падения астероида.
— А ты не отслеживал, что там у нее через пару миллиардов лет? — Джек полностью разделся, бросив одежду на песок, и с удовольствием потянулся. Наверное, ему не было здесь холодно, ведь даже Сек не мерз. — Колонисты, астероиды, изменения климата?
Красивый. Для далека это слово совершенно ничего не значит. Нет, теоретически можно подвести под это понятие базу: пропорции, линии, эффективность — но это будет не то. Как описать цвет человеческой кожи? Слово «телесный» совершенно не подходит, тем более, что люди бывают очень разного цвета, и любой красив.
— В конце концов замерзнет сначала море, потом атмосфера. Я знаю, как смертелен лед, — сказал Сек и усмехнулся. В памяти за долгие годы застревали многие вещи, и эта строка немедленно вспомнилась.
Он не стал упоминать предыдущую строку, о ненависти. Джек, конечно, и сам об этом догадается.
— А потом одно из солнц утопит планету в себе. — Судя по улыбке, Джек действительно догадался. И судя по тому, что добавил: — В итоге мир все равно сгорит в огне.
— Не самая ужасная гибель, — ответил Сек. — Наверное, ее можно сравнить с мирной смертью от старости во сне. Думаю, ни тебе, ни мне подобная роскошь не грозит.
Он редко думал о том, что его ждет, наверное, потому, что это было не слишком-то приятным занятием. Еще и бесполезным. Точно знал его будущее, наверное, только Каан, но он никогда не расскажет, даже если попросить. И, пожалуй, правильно сделает. Такого нельзя знать. Иначе жизнь станет совершенно бессмысленной.
— Тебе — почему бы и нет? — Джек сел рядом, на этот раз сбоку. Он смотрел, не отводя глаз, на море. — И я медленно, но старею. Возможно, когда я решу, что готов окончательно это сделать, разыщу Доктора или тебя. И попрошу разрешения заглянуть в сердце ТАРДИС. Вдруг она заберет свой подарок?
Да, наверное, Доктор мог бы и согласиться на такое. А он сам? Сек понятия не имел, что бы ответил на подобную просьбу. Ориентироваться на нормы человеческой морали тоже невозможно: слишком много раз она менялась, слишком много вариантов — как одобрительных, так и запретов — предлагала.
Он покачал головой.
— Моя ТАРДИС может не согласиться на чужую артронную энергию. Думаю, она довольно переборчива в этом вопросе.
— Или не согласишься ты? Брось, это лишь вариант. Жизнь без возможности ее когда-нибудь закончить не слишком приятна. — Джек помолчал, наклонив голову. — Я не хотел бы остаться аналогом струльдбруга, угасающим вместе со Вселенной. Мы были там, в этом моменте. Там слишком безысходно и страшно. Хотя, возможно, ты и я со временем станем врагами. Или забудем друг о друге. Конечно.
Измениться может все, Джек прав. Это значит, что нужно ценить каждый миг прожитой жизни. Раньше он этого не понимал. Жизнь казалась чем-то определенным, самим собой разумеющимся. Незыблемым, хотя и потенциально конечным. Сейчас это ощущалось иначе — более остро, чувствительно, как песок на влажной коже. Время не течет, оно остается на месте, но все равно есть ощущение потери. Пройдет сотня лет, тысяча, и что с ними будет? Наверняка не то, что сейчас.
Сек улыбнулся.
— Я бы не хотел становиться твоим врагом. Ты очень опасное существо, Джек Харкнесс. И красивое, как почти все опасные существа.
— Я уязвим и редко на кого-то злюсь, — Джек удивленно рассмеялся. — Не надо преувеличивать степень моей опасности для вас и для тебя.
— Это был комплимент. Не обольщайся, — ответил Сек. Он осторожно снял и положил на песок кобуру, потом расстегнул и вытащил рубашку из брюк. — Мне бы хотелось… многое для тебя сделать. Даже то, чего бы я не стал. Это странно. Обычно со мной такого не бывает. Есть определенные границы… но с тобой их как будто не существует.
Джек пристально разглядывал его, следя за каждым движением.
— Не обольщаюсь, — согласился он. — Ни насчет комплиментов, ни насчет обещаний. Лучше жить тем, что есть сейчас.
Сек молча кивнул. Галактика уходила под воду все глубже, но ее пронзительно-яркий центр, перечеркнутый пылевыми облаками, все равно оставался над горизонтом. Потом посветлеет и почти выцветет, когда встанет первая, белая звезда, но все равно останется виден. Есть и такие люди, которые светят во тьме. Даже если они не считают себя добрыми. И даже, если действительно такими не являются, все равно, их свет манит и влечет, невозможно устоять. Пусть и за пылевыми облаками. От них свет только ярче.
Джек придвинулся ближе и без слов обнял Сека за талию. Тепло. Принятие.
Уметь понимать и принимать другого — огромное, потрясающее богатство. Эволюционное преимущество, конечно, да. Но счастье — всеобъемлющее, пусть и очень недолго длящееся, — дают не победы и не руководство огромной организацией. Не власть, не войны. Но дает любимое дело и люди, которые тебе близки. Люди, конечно, в широком смысле этого понятия. Сек улыбнулся и все же дотронулся пальцем до лица Джека, обвел контур и коснулся губ.
— Я все-таки не стану просить тебя о том, что ты не сможешь сделать, — сказал Джек. — Кстати, знаешь, я тебя люблю.
Теплая, почти горячая волна чувств колыхнулась где-то внутри. И анализировать ее совершенно не хотелось.
— Я знаю, — ответил Сек, потом улыбнулся и повторил, как будто это могло усилить смысл сказанного. — Знаю.