Звонят!
Джерри (с гонким сарказмом). Да что ты говоришь? А мне показалось — колотят ногами.
Шарлотта (презрительно). Ха-ха!
Джерри идет к двери, открывает ее, что-то бормочет, закрывает дверь, возвращается.
Джерри. Никого.
Шарлотта. Не может быть.
Джерри. Что?
Шарлотта. Не может он сам собой звонить.
Джерри (раздражаясь). Думаешь, это смешно? (После паузы.) Какой-то человек искал дом двадцать один — сорок пять. Я сказал, что наш — двадцать один — двадцать семь, и он ушел.
Слышно, как Шарлотта спускается по скрипучей лестнице. Вот и она. Это тридцатилетняя женщина, хотя выглядит она старше, с обрюзгшим лицом, но оружия не сложившая. Во всем готова винить мужа. Зануда и плакса, она ни в чем не уступит. Честно говоря, мне она не нравится, хотя видит бог, переделывать ее уже поздно.
Шарлотта. Я думала, ты пошел на съезд республиканской партии.
Джерри. Я собирался. (Вспоминает о предстоящем визите самогонщика.) А теперь раздумал.
Шарлотта. Тогда, ради Христа, не порть мне вечер — не приставай. Мне и так тошно.
Оба опускаются в кресла. Шарлотта достает корзину с шитьем, берет из нее мужскую ночную рубашку и начинает ее распарывать. Джерри, уткнувшись в журнал, краем глаза следит за ней. Он с трудом сдерживает себя.
Джерри. Зачем ты рвешь рубашку?
Шарлотта (саркастически). Для смеха.
Джерри. А почему мою, а не свою?
Шарлотта (раздраженно). Я знаю, что делаю. Ради бога, отвяжись.
Джерри (мирно). Я просто спросил. (После долгой паузы.) Меня сегодня обследовали.
Шарлотта. Что?
Джерри. Обследовали.
Шарлотта. А что это такое?
Джерри. Специалист смотрел. У нас всех обследовали. (Со значением.) Вот такую таблицу на меня составили. (Руками отмеривает в воздухе два фута.) Слушай… (Порывисто встает, подходит к Шарлотте.) Какого цвета у меня глаза?
Шарлотта. Откуда я знаю? Вроде — карие.
Джерри. Я им тоже сказал: «карие». А они записали: «голубые».
Шарлотта. Да в чем дело-то? Тебе что, заплатили за это?
Джерри. С какой стати! Это же делалось в моих интересах. Мне прямая выгода от этого. Меня обследовали, ты что, не понимаешь? Теперь про меня все известно.
Шарлотта (в ужасе роняет работу). Тебя могут уволить?
Джерри (раздраженно). Это производство — что ты в нем понимаешь? Ты когда-нибудь читала «Эффективность» или еженедельник «Организация труда»? Это было что-то вроде исследования.
Шарлотта. Знаю. Это когда щупают шишки на голове.
Джерри. Это совсем другое! Здесь задают вопросы. Поняла?
Шарлотта. Поняла, только не надо злиться.
Джерри и не думал злиться.
Ты хоть сказал им, что заслуживаешь места получше?
Джерри. На эту тему они не задавали вопросов. Сначала специалист взглянул на меня волком и сказал: «Садитесь!»
Шарлотта. И ты сел, конечно?!
Джерри. Конечно. Их надо во всем слушаться. Потом был вопрос, как зовут и женат ли.
Шарлотта (подозрительно). Что же ты ей ответил?
Джерри. Это был мужчина. Сказал: «Да». По-твоему, я не женат?
Шарлотта. А что он еще спрашивал обо мне?
Джерри. Ничего. Спросил, какая у меня цель в жизни, я говорю: «Никакой. Или, говорю, вы спрашиваете, о чем и мечтал в детстве?» Он говорит: «Ладно, тогда в детстве». Я говорю: «Хотел стать почтальоном». «А сейчас, говорит, вы кем бы хотели стать?» Я говорю: «А что вы можете предложить?»
Шарлотта. Что он тебе предложил?
Джерри. Да ничего. Просто он валял дурака. Потом спросил, что я делаю в свободное время, работаю ли над собой. Я говорю: «Конечно». Он спрашивает: «Что вы делаете вечерами?» Я растерялся и ляпнул, что беру уроки музыки. Тогда он говорит: «Это не то, вопрос касается железнодорожного дела». И я сказал, что меня так выжимают на работе, что дома я слышать ничего не могу про железные дороги.
Шарлотта. Больше он ни о чем не спрашивал?
Джерри. Нет, были вопросы. Спросил, не сидел ли я в тюрьме.
Шарлотта. Что ты ему сказал?
Джерри. Что не сидел!
Шарлотта. Вдруг он не поверил?
Джерри. Потом спросил еще кое-что и отпустил. Мне кажется, я удачно проскочил. Во всяком случае, пометки о неблагонадежности в моей карте нет, только маленькие кружочки.
Шарлотта. «Удачно проскочил»! Больше тебя ничто не волнует. «Проскочил»… А что толку? Почему не сказать: «Послушайте, пора бы повысить мне оклад». Вот что надо было сказать. Хоть уважать стали бы.
Джерри (мрачно). Были у меня в свое время и цели и стремления.
Шарлотта. К чему это, интересно, ты стремился? Стать почтальоном? Какой оболтус мечтает об этом в двадцать два года? Хорошо, я выбила из тебя эту дурь. Ну и еще одна мечта — когда тебе загорелось жениться на мне. И то тебя ненадолго хватило.
Джерри. На сколько надо — на столько хватило.
Сейчас лучше зажмуриться и не смотреть на сцену.
Всякие у меня были мечты, не беспокойся.
Шарлотта (презрительно). Какие?
Джерри. Были, не беспокойся.
Шарлотта. А все-таки? Неужели выиграть пять долларов в кости?
Джерри. Не твое дело. Давай кончим этот разговор.
Шарлотта. Боишься сказать?
Джерри. Не беспокойся, ничего я не боюсь.
Шарлотта. Боишься.
Джерри. Ладно, если тебе хочется знать, — я мечтал стать президентом Соединенных Штатов.
Шарлотта (бурно хохочет). Ха-ха-ха!
Джерри неприятно, что он проговорился, но еще неприятнее убеждаться, какая малоприятная особа его жена.
И конечно, тебе пришлось похоронить эту мечту?
Джерри. Конечно, я похоронил все мечты, когда женился на тебе.
Шарлотта. Даже мечту стать почтальоном? Прекрасно. Вали все на меня! Да без меня ты бы и этого места не имел, где тебе платят пятьдесят долларов в неделю.
Джерри. Прекрасно, пусть я стою пятьдесят долларов в неделю, зато такой жене, как ты, красная цена — тридцатка.
Шарлотта. Что ты сказал?!
Джерри. Я совершил страшную ошибку, что женился на тебе.
Шарлотта. Прекрати сейчас же! Чтоб ты сдох! Чтоб тебя похоронили! Чтоб тебя кремировали! Хоть тогда немного отдохну.
Джерри. Где? В богадельне?
Шарлотта. Туда я так и так попаду.
На самом деле Шарлотта не то чтобы очень сердится. Это самодовольная и уверенная в себе особа, и ее немного раздражает неожиданная строптивость мужа. Она знает, что Джерри всегда будет ее подкаблучником. И ссору эту она разыгрывает не всерьез — только чтобы избежать ежевечерней скуки.