Вопреки опасениям, никто меня не скрутил и в трюм не бросил. Наоборот, я даже немного подремал, потом играл с Сергеем в шашки и научил его «чапаю», оставив сражение летающими кругляшами безымянным.
За ужином вновь почувствовал себя дорогим гостем, и мы с графом выпили по рюмочке коньяку, посвятив потом некоторое время тому, что англичане называют small talk — бесконечной беседе ни о чем. Хотя какую-то цель господин Образцов преследовал, когда ударился в воспоминания о своем детстве и проказах в юнкерском училище. Может, надеялся, что я перебью его, и начну вещать о деталях своего детства? Фиг вам, дорогой товарищ. Не дождетесь! Я только вежливо поддакивал, вынуждая его к новому рассказу.
Так и разошлись, пожелав друг другу спокойной ночи. Думаю, Петр Тимофеевич решил, что я никуда не денусь, а его более чем прозрачные намеки вынудят меня сомневаться, и подтолкнут к откровенному рассказу?
И правда, куда я денусь с подводной лодки? Хотя анекдот еще неизвестен, да и концепция такого судна еще характерна только для романов Жюля Верна. Но смысл понятен — до берега, который изредка показывается на горизонте, мне просто так не добраться. Можно сколько угодно смешивать показную доброжелательность и вежливые намеки на мое вранье, пока я сам не изложу всю историю. А очаровательные девчонки и милый мальчишка только помогут размягчить мое сердце, ожесточенное скитаниями, заключением, и отсутствием участия.
Спасательную шлюпку я обследовал еще в самом начале путешествия. Ничего особого. В одиночку, возможно, и тяжеловато будет, но терпимо. Тут хоть направо плыви, хоть налево относительно курса яхты, рано или поздно на берег наткнешься. Предпочтительнее, конечно, на север — туда точно поближе.
Темень сейчас египетская — ясное небо, радовавшее днем, к вечеру затянуло тучами, так что после захода солнца ни звезд, ни луны не было. Мне достаточно втихаря спустить шлюпку, где я припрятал еще днем флягу с водой и немного продуктов, отплыть на пару сотен метров — и всё. Никто меня до утра не найдет. А там — хоть трава не расти. Что потом, когда я до берега доберусь — думать не хочу. Мне бы только подальше от этого замечательного графа, от которого ничего хорошего я не жду.
Поначалу всё шло гладко, как в кино прямо — я вывел шлюпбалки за борт, и потихонечку травил тали, опуская шлюпку то с одного конца, то с другого, чтобы сильно не перекашивалась. Подсвечивал себе при этом фонарем со звучным названием «летучая мышь», прикрутив фитиль на минимум. Вахтенный матрос в это время задумался о смысле бытия, и тихое поскрипывание, производимое спуском на воду, ему в этом помехой не было.
Нос шлюпки уже коснулся воды, которая начала похлюпывать мелкими волнами под новым препятствием, я передвинулся к корме, как вдруг услышал на палубе голос графа:
— Почему спим?
— Прошу прощения, ваше сиятельство! Задумался как-то. Больше не повторится!
Я конца разноса ждать не стал, и опустил теперь уже свое плавсредство на воду окончательно. Осталось отстегнуть тали и оттолкнуться веслом.
— А где шлюпка по левому борту?
Вслед за вопросом появился и Петр Тимофеевич. Вернее, его голова, подсвеченная фонарем. Рядом высунулся вахтенный.
— Спасибо за гостеприимство, ваше сиятельство, — скопировал я матросское обращение, — но я теперь сам по себе!
Оттолкнувшись, я вставил весло в уключину и сделал первый гребок. Отсутствие навыка сказалось — я позорным образом чиркнул оковкой по воде, подняв кучу брызг.
— Куда вы, Семен? — удивленно спросил Образцов. — Подумайте, куда вы отправляетесь? Вернитесь! Даю слово, что высажу вас в Гельсингфорсе и не буду удерживать! И даже снабжу вас средствами на первое время!
Плавали, знаем. Джентльмен — хозяин своему слову. Захотел — дал, передумал — назад забрал. И если у тебя паранойя, то это не значит… А есть она у меня? После армянских молодцев — на троих хватит. Знаменательная многодневная встреча привела к тому, что я готов подозревать в недобром умысле даже мальчика Сережу, которому теперь придется сражаться в «чапая» с кем-нибудь другим.
Второй гребок получился, в отличие от первого, слишком глубоким. Но потом я приспособился и начал отмахивать с относительно ровной периодичностью. Пошло дело! И возгласы восторга, сопровождавшие спуск на воду второй шлюпки, всё удалялись. Тут в голову мне пришла внезапная умная мысль, и я свернул в сторону, пытаясь плюхать как можно тише. Сколько я успел проплыть? Метров пятьдесят, не больше. Слава богу за темень, иначе видно бы меня было далеко.