— Как не понять, — охотно откликнулся Федор Терентьевич.
— Вот и отлично, — расцвел вальяжный. — Беседовать с вами, прямо скажу, одно удовольствие. Вы человек понимающий и сознательный, а раз так, то ответьте нам по совести: правильно ли вам выписали премию?
— Вы про то директора нашего поспрошайте, Павел Иванович, — посоветовал Федор Терентьевич. — Он приказ подписал, ему, должно, виднее. Да еще у начальства у московского спросите, что порядки по премиям устанавливает.
— У москвичей что прикажете спрашивать? — опять вмешался очкастый.
— Они, вишь ты, главбуху премию прямо в Москве выписывают, — объяснил Федор Терентьевич. — А он, главбух-то, вроде меня: технику новую тож не сочиняет. Положено так сверху, чтобы десять процентов от премии тем людям давать, которые делу способствуют. Ежели у ученых комнаты не прибирать, так они новую технику ни в жизнь не выдумают. Вот потому каждая, считай, уборщица наша те премии получает. Какая десятку, а какая и тридцатку. А я им всем начальник!
— Логично рассуждаете, Федор Терентьевич, очень логично, — нервно сказал вальяжный. — А Ястребов у вас, извините, этих денег в долг не просил? А когда брал, то отдавал?
— Не брал, Павел Иванович, ни разу в долг не брал, елки-моталки!
— Вы, между прочим, не выражайтесь! — резко повысил голос очкастый. — Вы держитесь в рамочках!
— В каких таких рамочках? — громко спросил Федор Терентьевич. — Что-то не пойму, об что речь.
— Советую вам вести себя прилично и выбирать выражения, — отчеканил очкастый.
— А чего я такого сказал?
— Сами знаете, я ваших слов повторять не намерен, — ответил очкастый и сунул нос в свою писанину.
— Ну-ну, друзья, не будем отвлекаться, — миролюбиво сказал вальяжный. — Лучше расскажите нам, дорогой Федор Терентьевич, как и куда вы тратите ваши премии. Ведь с такой превосходной памятью для вас это, так сказать, пара пустяков?
— Про то, как я свои деньги трачу, я отчет дам только прокурору, Павел Иванович! — Глаза Федора Терентьевича против воли прищурились. — Я человек маленький, но в своем праве куда хочу их подевать, и делу конец, елки-моталки!
— Согласен с вами, Федор Терентьевич, согласен, — замахал руками вальяжный. — Я только так спросил вас, из чистого любопытства. Нам тут отдельные товарищи подсказали, что дирекция часто устраивает пьянки и закоперщиком у них выступает Ястребов. Что вам об этом известно?
«Ну и народ, — подумал Федор Терентьевич, — сами ни уха ни рыла не знают, а вопросы дурацкие задают! Да Пятый водки в рот не берет, никак, лет пять или шесть, с той поры, как пытался лечить язву свою медом на спирту. Про это в институте, считай, каждая собака знает!»
— Про то не слыхал, но думаю, что брехня.
— Тогда у меня последний вопрос: что за человек Семен Иванович Дятлов — водитель автомашины Ястребова? Можно ему доверять?
— Человек как человек, — пожал плечами Федор Терентьевич, — Бойкий больно, а так ничего парень. Технику знает, раньше работал на дежурном автобусе, так тот автобус завсегда был исправный и пол в нем чистый. А теперь сопляка Веньку посадили, так в автобусе том что твоя помойка!
— Что же, все ясно, — кивнул вальяжный. — Альберт Евсеевич, у вас будут вопросы к Федору Терентьевичу?
— Разумеется, Павел Иванович. Скажите, Чистосердов, ваш отдел помещается напротив институтского гаража?
— Так точно!
— У меня есть достоверные данные, что заместитель директора Корнилов регулярно заправляет свою личную автомашину марки «Волга» М-21, цвет бирюзовый, государственные номерные знаки ЛЕВ 11-00, в вашем институтском гараже. Что вам известно по данному вопросу и можете ли вы подтвердить это письменно?
…Корнилова в институте называли Четвертым, но, в отличие от всех других заместителей директора, включая и собственного шефа, для Федора Терентьевича он был просто Никита Алексеевич. И даже не просто, а от всей души и от большущего к нему уважения…
Никита Алексеевич поступил в институт недавно и по годам годился ему в сыновья, но, считай, с первых дней сложились у них какие-то свои отношения, крепнувшие день ото дня. Держался Никита Алексеевич строго и с достоинством, но были в нем ровная приветливость и еще что-то до поры до времени Федору Терентьевичу непонятное, но располагавшее его к новому замдиректора.
До прихода Никиты Алексеевича на этой должности сидел сонный старичок Викентий Владиславович, которого с незапамятных времен подмял и заставил плясать под свою дудочку хитрый и надменный начальник отдела капитального строительства Роман Иванович Колотыркин, сорокапятилетний румяный ухарь, строивший насмешки над самим Федором Терентьевичем. В роте у Федора Терентьевича, помнится, тоже был один такой, так пришлось с ним ох как помаяться, пока человеком сделали, елки-моталки.