— Сироткой, — продолжила я за парня, и присела, рядом касаясь его плеча своим.
— Ты так часто становилась свидетельницей моей семейной драмы, пришло время и мне побывать в твоей шкуре.
— Нет, Матвей, у тебя не получится. Потому что у меня нет родителей, которые могли бы меня ругать, любить, учить и так далее. Мы с сестрой друг у друга одни, — была искренна я. От признания глаза защипало, к горлу поступил ком, ещё немного и я разревусь. Ненавижу вспоминать прошлое и чем всё кончилось для моей семьи.
— Я хочу послушать твою историю. Ты же поделишься со мной, я ведь успел стать тебе хоть кем-то? Скажи, мне необходимо знать, нужен ли я тебе? Потому что ты мне да, — Матвей стал выглядеть ещё несчастнее. Его разбитый внешний вид совсем не походил на того самоуверенного бизнесмена.
— Что случилось? — нашла я в себе смелость и провела ладонью по его щетине. — Ты выглядишь плохо. Может тебе надо поделиться своей болью?
Он отрицательно покачал головой. Нервно подскочил с места и рванул к окну. Волосы его снова растрепались, отчего он опять часто поправлял их.
— Ну почему? Я всю душу тебе открываю! А ты ничем не делишься, — раздражался Мацкевич. — Что я делаю не так?
— Матвей, — подошла я сзади и притронулась к плечу парня. — Всё так. Просто тебе сейчас важнее выговориться, чем мне. Я обязательно тебе обо всём расскажу, понимаешь, я не хочу расстраивать тебя ещё больше.
— Выговориться? — развернулся он ко мне. — Я не хочу выговариваться, я снимаю стресс по-другому. Ты мне не помощник.
— А вдруг? Что мне сделать? — с придыханием спросила я, готовая пойти на многое, лишь бы он пришёл в норму. Его напряжённость и нервозность меня пугали.
Мацкевич болезненно рассмеялся, и опять потёр лицо.
— Хочешь узнать? Правда? Не пожалеешь? — надвигался он на меня как хищник на жертву.
Я боялась, но скрывала свои чувства как могла. Если ему нужна помощь, я готова.
— Поцелуй меня Алёна. Всего-то. Ерунда, верно? — настаивал он, желая напугать меня ещё сильнее.
Мы уже целовались раньше, что может пойти не так?
— Если это принесёт тебе успокоение…— я приблизилась к нему, встала на цыпочки и собиралась поцеловать, однако неожиданно он отстранился и отошёл обратно к окну. — Что не так? — прошептала я.
— Не потакай мне. Тебе не идёт. Ты не Маша, — словно в укор упрекнул меня Мацкевич.
Я совсем отчаялась. Да пошёл он со своим психозом. Пусть посидит в одиночестве и хорошенько обдумает своё скотское поведение. Не став допрашивать его, я просто вышла вон, хлопнув дверью. Достал!
Сидя на кухне и отпивая воду по глотку, я не могла выбросить из головы его слова «ты не Маша, тебе не идёт, не потакай». Да что с ним могло произойти? Откуда такие изменения? Неужели я в нём ошиблась? Нет, Матвей не мог так искусно играть роль правильного высокомерного мальчика, а потом оказаться истеричкой, которому всё не так и все вокруг виноваты. Я закрыла глаза и упала лицом на стол. Зачем он приехал? Чтобы устроить ссору? Если его кто-то разозлил, зачем срываться на мне? В чём моя вина? Сначала говорил: как я важна, а потом сорвался. Я никак не могла разгадать его поведение.
— Прости меня, — испугал меня его голос, неожиданно появившийся из-за спины. — Я не знаю что творю, — и сам Матвей Мацкевич упал передо мной на колени.
Я опешила и вскочила на ноги.
— Что ты делаешь? — воскликнула я.
— Я забрал у родителей всё. Какая же я тварь. Мать даже не посмотрела на меня. Отец дал напутствие, словно мы никогда не ругались. В итоге я оказался злодеем этой сказки, — смотрел он не на меня, а куда-то в стену, мимо. — Я пришёл к тебе, чтобы ты поняла, с какой гнидой имеешь дело.
— Матвей, встань, прошу, — подошла к нему я и попыталась помочь подняться, но он не поддавался. — Ты находишься в ужасном состоянии. Тебе действительно нужен отдых. Ты правильно сказал, надо прилечь, поспать, а потом думать. Я помогу помириться с родителями. Ты не останешься один. Я буду рядом.
— Ты сама одинока, — устало опустил он руки.
Я присела на колени напротив него и обняла.