Алёна захотела погулять по парку. Ей по её словам нравятся зимние пейзажи. Мои предложения по поводу ресторанов, кафе, кино или на крайний случай хотя бы пройтись по торговому центру она отмела. Хотя в нашем городе столько развлечений, она была против любого предложенного мною. Можно подумать, что она стесняется из-за денег, однако я сомневался. Наверное, из-за постоянной занятости Алёна нигде толком и не была кроме как в парках, поэтому они и стали для неё единственным средством развеять тоску. Однажды я исправлю это недоразумение, и вытащу её из зоны комфорта, но сделаю это потом, когда она будет готова.
Обычный зимний вечер, я надеялся на короткую прогулку, а потом всё-таки нужно было что-нибудь подобрать. Холод энергии не прибавлял, а горячий кофе ещё как. Я смог её уговорить пойти в клуб в субботу, чтобы ещё раз попытать счастье помириться с её несносной и противной сестрой. И почему Алёна не сдаётся, пытаясь наладить отношения с той, кто этого совершенно не заслуживает? В моём случае, Катя ведёт себя как серийная маньячка, значит, и я буду вести себя как полицейский. Тут баланс, ни отнять, ни прибавить. И всё же в последнее время сестра начала меня пугать, её поведение выглядело совсем плачевным и ненормальным. А что делать с этим, я знать не мог, лечащий врач же уверял, что всё наладится со временем. А мне оставалось ждать и надеяться.
А ждать я умел, терпение всегда было моей сильной стороной. Но со дня нашего поцелуя с Алёной, в голове что-то изменилось, и я немного изменился. Вместо работы, которая занимала почти сто процентов моего времени, я стал часто проводить время в мыслях о ней. Что она делает, как выглядит и о чём думает. Всё это не вылезало из головы, хотя я сильно старался избавиться от навязчивых образов, возникающих от случая к случаю.
Алёна редко напоминала о себе, сообщения, а тем более звонки изысканная роскошь от неё. Приходилось вести себя как навязчивый ухажёр и самому постоянно писать и названивать. Порой складывалось впечатление, что это нужно мне одному, а она просто не может сказать «нет». Но стоило нам встретиться, как я отчётливо видел: она тоже постоянно думает обо мне и хочет увидеть. Самым классным моментом стало то, когда я понял, что она хочет касаться меня, но боится сделать первый шаг. Уж не знаю, какие у неё там тараканы в голове, но я молчал по поводу её скромности и сам предпринимал попытки сблизиться, беря то за руку, то обнимая. Когда Алёна получала желаемое, успокаивалась и вела себя вполне обычно. Будто бы, таким образом, получала разрешение и одобрение от меня. Что категорически мне не нравилось. Я хотел, чтобы она сама проявляла ту инициативу, которая её бы устраивала.
Прогуливаясь по парку, я, как и всегда взял её за руку, а она смущённо улыбнулась.
— Почему ты стесняешься меня? — поставил я её в тупик одним вопросом. Мне нужно чтобы рядом со мной она ощущала себя раскрепощённой.
— Что? — прочистила она горло. — Мацкевич ты себе льстишь!
— Так-то лучше. А теперь я хочу узнать, по какой причине ты никогда первая не берёшь меня за руку? Не обнимаешь? Не целуешь? — улыбка на моём лице становилась всё шире и шире, от понимания, что Алёна краснеет с каждым новым словом только больше.
Она крепче сжала мою ладонь, что я идентифицировал как нервозность.
— И что я обязана на это ответить Матвей? Ты хочешь поставить меня в неловкое положение? Замечательно, у тебя получилось, — обиделась Алёна, но руки наши не расцепила.
— Мне стало любопытно. Хочу не поставить тебя, как ты выразилась в «неловкое положение», а наоборот расположить к себе.
— Ага, расположил, — надулась девушка.
— Ты можешь делать всё что захочешь, первая. Не обязательно дожидаться меня, я могу долго тянуть, — игриво прикоснулся я к кончику её носа.
Алёне стало щекотно, и она убрала мою руку от своего лица.
— Я, по-твоему, что ли только и думаю, о том, когда ты обнимешь меня или поцелуешь? — с иронией поинтересовалась она. — Какого высокого мы о себе мнения.
— Ну, например! Докажи если не так. Вот он я перед тобой. Сделай то, чего желаешь, — дал я свободу её действиям.
Можно назвать моё поведение провокацией.
— Я хочу тебе врезать, — призналась она, сдерживая улыбку. — Ты меня бесишь. Правда. Особенно сейчас.
— Я готов принять удары, — распахнул я объятия, отпустив её руку.
Она показала, как умеет, но не бить, а целовать. Алёна прильнула ко мне сразу же прямо на глазах у прохожих. Обычно я не люблю проявлять яркие чувства на людях, но раз она так захотела, я не мог противиться. Губы девушки накрыли мои, и меня сразу же накрыло чувство вседозволенности, какое возникало только при контакте с ней. Отпуская контроль над ситуацией, я разрешал себе владеть ею единолично. Словно она становилась моей, и мир вокруг нас переставал существовать. Удивительно, но со мной раньше никогда не происходило подобных вещей. Я помню наш первый и последний поцелуй со Стасей, и там я почти, что ничего не ощущал. Она привлекала меня, и был бы не прочь обладать девушкой, но когда она отвергла, я испытал то неприятное чувство, когда тебя используют. Стася задела мою гордость, и я не простил ей этого, пусть и всегда оставался на её стороне, упекая сестру в лечебницу.