Метеостанция сообщила мне, что я нахожусь в Айове. Когда я сбежала, то не знала, куда пойду и сколько времени мне понадобится, чтобы добраться туда. Я просто знала, что свобода находится за морем деревьев. С моей точки зрения, они казались бесконечными. Я также боялась, что если окна разобьются, то раздастся какой-нибудь сигнал тревоги, однако с каждым днем мое отчаяние росло. Бег сквозь деревья был моим постоянным сном - и кошмаром.
Часто я просыпалась, задыхаясь от реальности своих иллюзий, а мое сердце слишком быстро билось в груди. Днем я представляла себе свободу, но ночью реальность вторглась в мою жизнь: я не могла освободиться. Меня будут преследовать и поймают. Хотя я не была уверена, что произойдет после моего возвращения, я инстинктивно знала, что ничего хорошего.
День за днем я видела только одного человека. Выбор был чрезвычайно расчетливым, поскольку молодой человек латиноамериканского происхождения почти не говорил по-английски. Три раза в день он входил в мою комнату и приносил мне еду. Каждый раз он избегал моего взгляда и говорил: - Я принес мисс Клэр еду. - Вот и все. Других слов не было произнесено.
Каждый день, пока я принимала душ, мою комнату убирали, а одежду забирали, стирали и возвращали обратно. По мере того, как исчезали мечты о побеге, они сменялись желаниями дружеского общения. Я никогда по-настоящему не была одинока за всю свою жизнь. Меня всегда окружали люди. Даже в Атланте, когда я жила одна, у меня были друзья, соседи, коллеги и даже незнакомые люди. Я никогда не понимала, как много значит пройти мимо незнакомца на улице с кивком и улыбкой. По мере того, как дни превращались в недели, я жаждала улыбки, кивка, чего угодно.
Поскольку мой официант не произносил больше одной фразы, я надеялась поговорить с одним из невидимых людей, которые убирали мою комнату. Несколько раз я пыталась поймать кого-нибудь с поличным - кого угодно, но так и не смогла. Они были слишком быстры. Однажды я была так расстроена, что придумала план действий. Все было очень просто. Вместо того, чтобы принять душ, я лежала в засаде и выскакивала из ванной, когда кто-то входил в комнату. Ожидание было ошеломляющим. Я была так взволнована перспективой услышать свой собственный голос и ответ. Такое простое желание, но оно монополизировало мои мысли и лишило меня аппетита. Наконец я оставила поднос с едой, прошла в ванную, оставив дверь слегка приоткрытой, и стала ждать.
Никто не пришёл.
Наступило время обеда, а мой поднос с завтраком остался.
Действительность нанесла удар более болезненный, чем рука Энтони. Я была взрослой женщиной, прячущейся за дверью и молящейся о чьем-нибудь обществе. Соленые, жалкие слезы катились из моих глаз, когда рыдания резонировали в моей груди. В течение дня моя надежда ослабла. В какой-то момент я даже молилась на молодого человека - о, чтобы услышать, как он говорит: “Мисс Клэр.” Я знала, что это придаст мне сил. Услышав свое имя, подтвердить свое существование.
Он не пришел.
Энтони никогда не оставлял меня без еды, и, хотя я не была голодна, то наивно полагала, что моя следующая еда скоро прибудет. Тишина и отчаяние объединились, чтобы создать пространственно-временной континуум. Неужели я спала? Было ли это на самом деле? Время от времени я открывала дверь чуть шире, чтобы убедиться, что не заснула и не пропустила невидимых людей. Вид моей комнаты дразнил меня: моя постель оставалась расправленной, а холодные яйца на тарелке превратились в резину. Я верила, что люди придут, и была так одержима желанием увидеть их, что отказалась принимать душ и даже ждала, пока не смогу больше ждать, чтобы войти в туалет.
По-прежнему никто не приходил.
Я продолжала ждать, пока буря бушевала в моем сломленном сознании.
Небо Айовы потемнело, и твердый кафельный пол слишком белой ванной комнаты стал моим стулом и моей кроватью. Плюшевые фиолетовые полотенца служили мне подушкой, когда сон периодически брал верх. Я мечтала о беседе, а не о еде, крове или даже свободе. Я лежала, свернувшись калачиком, на полу в ванной и мечтала о том, как буду говорить. Я вспомнила часы, проведенные с друзьями. Я вспомнила ночевки, которые устраивала в детстве, и улыбка на мгновение украсила мои губы. Бывали ночи, когда я разговаривала со своими друзьями, как это делают маленькие девочки, пока мы не уставали настолько, что не могли закончить предложение. На этой белой мраморной плитке я плакала о тех временах, когда засыпала. О, если бы у меня снова была такая возможность! Я поклялась, что никогда больше не буду воспринимать это как должное.
В течение этой ночи ветер менял направление. Мое сознание больше не винило Энтони, только себя. Конечно, никто не войдет в мою комнату. Я была жалкой - взрослая женщина, которая ведет себя как ребенок. Кто захочет прийти и поговорить со мной? Я достигла дна - по крайней мере, так мне казалось.
Позже я узнала, что дно было гораздо глубже, чем я когда-либо предполагала.
На следующее утро, проснувшись на жестком холодном полу с болью во всем теле, я поняла, что буря миновала. Я ударилась не о дно, а о полку на дне океана. Пол был ниже, чем я когда-либо была, но я не позволяла себе опускаться дальше. Вместо этого я оценила свое положение и пришла к выводу, что выживу и никогда больше не буду одинока.
Это не означало, что я не останусь без других, это означало, что я не позволю ему уничтожить меня. Возможно, он считал, что владеет моим телом, но пока я контролирую свой разум, ни Энтони Роулингс, ни кто-либо другой не сможет изолировать меня. С новой решимостью я приняла душ, оделась и вошла в чистую комнату. Невидимые люди вернулись. Мои холодные яйца исчезли, и на столе меня ждала теплая еда.
Этот шторм преподал мне еще один урок. Если бы я следовала правилам, то могла ожидать благоприятные последствия. Я уже знала о неблагоприятных, и мне предстояло узнать больше. Вместо того чтобы чувствовать себя побежденной, этот день придал мне сил. Мои действия имели последствия: были они положительными или отрицательными зависело только от меня. Я держала себя в руках.
Мне никогда не приходило в голову удивляться, откуда Энтони узнал, что я прячусь и жду его в ванной. Я просто знала, что каким-то образом он это сделал. Он знал, что я не следую своему распорядку дня. Моя единственная надежда манипулировать обстоятельствами моего заключения состояла в том, чтобы казаться покладистой. У меня появилась еще одна новая цель.
Моя теория вскоре должна была быть проверена. Через тринадцать дней я услышала стук в дверь. Молодой человек, приносивший мне еду, всегда стучал один раз, прежде чем войти, но этот стук был совсем другим. Никто не вошел. Я ждала. Это случилось снова. Когда я отозвалась, мне чудесным образом ответили.
- Мисс Клэр, могу я войти?
Ее вопрос прозвучал довольно комично. Я не могла пригласить ее войти, даже если бы захотела, и не могла отказать. Я оказалась не с той стороны запертой двери. Тем не менее, я сказала: - Да, Кейт (имя изменено, чтобы защитить невинных), пожалуйста, входите.
Знакомый звуковой сигнал предшествовал открытию двери. Я стояла неподвижно, пока ее серые глаза наполнялись состраданием, молчаливо подтверждая, что я больше не одинока.