— Именно, — Элиза прочистила горло и поняла, что все еще цепляется за него, как испуганный ребенок. «Но я больше не ребенок. Я не та обиженная, испуганная девочка, которая прибежала к Баку за утешением после… — Она покачала головой. — Нет, оставь это в хранилище. Дело в том, что я взрослая женщина и даже не знаю этого человека».
Нет, не знала его, но вот она здесь, сидит у него на коленях в тонком красном больничном халате.
«Что со мной не так, что я так себя веду? Я адвокат, черт возьми, один из самых жестких прокуроров в Тампе. Черт, да во всей Флориде! И вот я здесь, веду себя как один из моих клиентов после того, как они были травмированы и подверглись насилию. Ну же, Элиза, возьми себя в руки!»
Эта самоободряющая речь подействовала. Элиза села прямо и опустила руки к бокам.
— Я… э…
— Теперь ты хочешь вернуться в постель? — Человек со шрамом вздернул черную бровь. Его волосы были короткими, подстриженными под ноль. Но казалось, что если бы он позволил им отрасти, они были бы такими же черными, как его брови.
— Да, пожалуйста, — Элиза кивнула. — Мне… мне очень жаль, что я так на тебя накинулась. У меня… наверное, случилась истерика.
Мужчина не отрицал этого и не пытался преуменьшить. Он также не пытался помочь ей встать с его колен.
— Да, так и есть, — он пожал массивными плечами. — Неудивительно, учитывая то, через что ты прошла.
— Теперь с этим покончено, — быстро сказала Элиза.
— Да? — мужчина нахмурился. — Это было чертовски быстро. Ты хоть помнишь, что ты только что пережила?
— Меррик… — начала медсестра-блондинка, но Элиза уже заговорила.
— Я проводила отпуск в Сарасоте, когда меня похитили, — поведала она. — У мужчины, который меня похитил, были красные глаза. Они светились. Это было очень… — она тяжело сглотнула. — Очень страшно.
— Не сомневаюсь, — мужчина кивнул. — Продолжай.
— Я была голой. — Элиза посмотрела на свое тонкое красное одеяние. Ей действительно нужно слезть с колен этого странного мужчины, но почему-то легче говорить об этом, когда он был рядом, и он, казалось, не возражал против того, чтобы держать ее.
— Продолжай, — подбодрил он снова, когда она надолго замолчала.
Элиза прочистила горло.
— Он… он подключил меня к аппарату. Провода вошли мне под кожу. Здесь… и здесь, и здесь… повсюду, — она указала на маленькие розовые шрамы на своей коже. — Это было больно. А аппарат… он все показывал.
— Что показывал? — спросил мужчина.
— Я не помню, — тут же ответила Элиза. Хранилище. Хранить это в хранилище! Она снова сглотнула. — Плохие вещи, я уверена. Пугающие вещи. В любом случае, сейчас это не имеет значения, потому что я сбежала. Я нашла место, где можно спрятаться. Маленькое и уютное место, где он не смог бы меня найти.
— Ты нашла стазисную камеру, — прорычал человек со шрамом. Его голос был настолько глубоким, что напоминал трение двух камней друг о друга. — Она ввела тебя в состояние криосна. Если бы я не нашел твою спасательную капсулу, плавающую в мусоре, выброшенном с проклятого корабля Скраджей, ты бы все еще находилась там.
— В состояние криосна? — Элиза прижала руку к горлу. — Я не понимаю. Что?…
— Стазис резко замедляет функции организма, — объяснила медсестра-блондинка. — Вот почему мы не заметили тебя раньше — из капсулы, в которой ты находилась, не поступало никаких признаков жизни. К счастью для вас, Меррик все равно решил проверить ее.
— Меррик? — Элиза подняла на него взгляд. — Это твое имя?
— Единственный и неповторимый. — Уголок его рта приподнялся в кривой улыбке, и у нее возникло ощущение, что это выражение не часто встречается на его лице.
— А ты — Киндред, — заявила Элиза, начиная вспоминать что-то из их последнего разговора. — Ты сказал… сказал, что защитишь меня.
Он серьезно кивнул.
— Я нашел тебя там, поэтому несу за тебя ответственность. По крайней мере, пока ты не сможешь вернуться домой, на свою планету. — Он не выглядел счастливым от этой идеи.
Элиза почувствовала внезапный острый укол боли.
— Значит… я отправлюсь домой, а ты останешься здесь? Я больше никогда тебя не увижу?
Его бровь снова взлетела вверх.
— А что, ты хочешь пригласить меня в гости? Я не совсем тот парень, которого можно привести домой к родителям.
— Я бы никого не привела домой к ним, — выпалила Элиза, не подумав. — Я не разговаривала со своей матерью десять лет, — и вдруг закрыла рот. Почему она рассказала совершенно незнакомому человеку такую интимную, личную деталь о себе? И почему все еще сидела у него на коленях? — Извини, — жестко сказала она и попыталась встать.