Больше никого не было, и я сбежала, когда меня хотели отправить под опеку. Рейчел молчала, словно глядя в прошлое с короткого расстояния.
‒ Думаю, сейчас я именно Рейчел. Я чувствую, что это и есть мое имя. Новая я. Я могу быть Рейчел и притвориться, словно никогда не была Николь или Дикси.
‒ Ясно.
Острый, всезнающий взгляд на меня.
‒ Ты пытаешься выяснить, кто ты, не так ли? Мадам Икс или Изабель?
‒ Думаю, ты права. Это именно то, что я и пытаюсь понять.
‒ Скажу, исходя из своего опыта, ты должна как бы... представить, что ты являешься кем-то другим. Словно ты и впрямь Изабель. Если ты хочешь быть ею, ты должна думать о том, каково это быть ею, думать как она. Научиться отзываться на новое имя значит, в первую очередь, чувствовать себя, как она.
Я понятия не имею, чего хочу. Кем хочу быть.
Хочу ли я быть Изабель?
Хочу ли Мадам Икс?
Я думаю о Логане, как он настаивает на том, что я заслуживаю право выбирать.
Но я не знаю, что выбрать.
Я выбегаю из квартиры номер три к лифту, в вестибюль. Не думаю, что попрощалась с Рейчел или закрыла за собой дверь.
Я оказываюсь на улице. Все еще темно и тихо для Нью-Йорка. Несколько машин проносятся мимо, желтое такси с включенной подсветкой. Белый фургон. Полицейская машина.
Интересно, знаешь ли ты, где я. Ищешь ли ты меня.
Я не хочу, чтобы меня обнаружили.
Только не ты.
Кафе открыто круглосуточно. Пожилая женщина, которая выглядит усталой и скучающей, она глядит на меня, когда я вхожу.
‒ Чем могу помочь?
‒ У вас есть телефон, которым я могу воспользоваться?
Пустой взгляд.
‒ У тебя неприятности?
‒ Мне нужно позвонить кое-кому. Это важно. Никаких проблем с законом.
Женщина вновь моргает глядя на меня, а потом достает из кармана своего фартука мобильный телефон и вручает мне. Обычный телефон-раскладушка. И я набираю номер 212-555-3233.
Сонный, красивый, солнечный голос:
‒ Привет? Кто это?
‒ Это... это я.
‒ Икс?
‒ Да.
‒ Где ты?
Я бросаю взгляд на женщину.
‒ Где мы находимся? Как называется это место?
Женщина жестом указывает на меню на прилавке передо мной. Я читаю название кафе и адрес.
‒ Я буду через десять минут, ‒ говорит Логан. ‒ Оставайся там, хорошо?
Он приезжает менее чем за десять минут, на нем черная майка и шорты цвета хаки. Все руки, от локтей до плеча, покрыты татуировками, а на ногах надеты вьетнамки.
‒ Икс, ты в порядке?
Я качаю головой.
‒ У меня столько вопросов.
Я отчаянно хочу прильнуть к нему, но боюсь, что если сделаю это, то никогда не смогу отпустить. ‒ Я не знаю... расскажи мне хоть что-нибудь. Я не знаю, что мне делать.
Логан смотрит по сторонам, после чего его взгляд падает на меню, и он садится за столик. Я сажусь напротив него. Он смотрит на женщину.
‒ Можно нам два кофе, пожалуйста.
Подвигает ко мне меню.
‒ Голодна?
Я киваю и начинаю рассматривать двусторонние ламинированные страницы. Наконец решаюсь на бельгийские вафли и бекон. Я их никогда не пробовала, но это звучит здорово. После того, как нам приносят еду, мы несколько минут молча поглощаем пищу. Вафли настолько вкусные, что я ни на минуту не хочу отрываться от трапезы.
Когда мы заканчиваем с едой, Логан огромными руками берет маленькую чашечку с черным кофе. Вздыхает.
‒ Итак, какие у тебя ко мне вопросы?
‒ Как ты сумел разузнать имя?
‒ Имя? ‒ Он приподнимает бровь. ‒ Не «мое имя», а просто «имя»?
‒ А оно мое?
‒ Ты мне не веришь? ‒ Его это явно задело.
Я хочу быть разумной, но это сложно.
‒ Верю. Хочу верить, по крайней мере. Но могу ли я? Стоит ли мне? Это может быть любое имя. Откуда мне знать, что оно именно мое?
Он понимающе кивает.
‒ Ты права, ‒ произносит он. ‒ Ты говорила, что тебе причинили боль шесть лет назад, и что у тебя была полная потеря памяти. Ты не сказала, в какой больнице была, поэтому я начал копать глубже. Стал искать всех неизвестных пациентов, которые были в коме по всему Нью-Йорку. Подключил пару источников, друзей, которые знают, кого спросить о таких вещах. Шесть лет назад были тысячи несчастных случаев, после которых жертвы впадали в кому. Однако все эти тысячи были опознаны, все, кто шесть лет назад были в коме. Большинство пришли в себя через несколько часов или дней после происшествия, к большинству полностью вернулась память, в то время как некоторые лишь частично смогли восстановить воспоминания.