Я помню, что он сказал мне на пороге этой ванны.
− Оденься, Х. Прежде чем ты узнаешь, сколько мне требуется самообладания, чтобы не потерять контроль и не сотворить с тобой... не изнасиловать тебя до обморока.
Я хочу, чтобы он взял меня силой.
Но я не могу этого допустить. Не сейчас, когда на моей коже все еще свеж запах Калеба. Я хочу Логана. Он нужен мне. Отчаянно нуждаюсь в нем. Но я не могу. До тех пор, пока не разорву оковы Калеба.
Боже. Рука Логана размыта в очертаниях и его тело покачивается, выпрямляясь. Ладонь, сжатая в кулак вокруг члена, почти врезается в его основание и вновь поднимается к вершине. Я загипнотизирована видом его напряженных ягодиц, выгибающихся в тот момент, когда он вонзает свой член в кулак и его головка становится пурпурной от жестокой силы захвата. Я не смогла бы сейчас отвести взгляд, даже если бы сильно этого захотела.
Он стонет тихо и сдержанно. А потом снова начинает свои размытые раскачивающие движения, прислоняясь всем своим весом к мраморной стене. Уткнувшись лицом в локоть, толкает бедра вперед. Выгибая корпус и прогибая спину в позвоночнике. Символ мужественности со всеми этими его мышцами, татуировками, состоящий только из твердой плоти и углов.
Я чуть не кончила вместе с ним. Фонтан спермы вырвался из него, пачкая мрамор и стекая по нему каплями, смешиваясь с водой и убегая в сток канализации. Но он продолжает терзать свой член, накачивая его до тех пор, пока из кончика головки не вырывается следующий поток, а после, сжав свой член у основания, он трет там, пока из него не хлещет третий фонтан белой вязкой жидкости. И только потом он оглаживает головку, сжимает, медленно проводя рукой по всей длине, и опять сжимает. Наконец, он закончил.
И тогда он замечает меня.
Сузив глаза, он сжимает челюсть.
− Изабель.
Его взгляд опускается вниз от моей груди. И останавливается на лобке. Я тоже смотрю вниз и вижу потемневший от влаги шелк белья на своей киске.
Я встречаю без стыда его взгляд и опускаю голову.
А потом сбегаю. Возвращаюсь в комнату и бросаюсь на кровать. Боже, что я натворила! Я смотрела, как Логан мастурбирует. Зол ли он на меня? Я не знаю. Но удивлен точно. Смущен. И точно увидел, как я возбудилась, наблюдая за ним.
О боже. Боже. Я закрываю глаза и все еще продолжаю видеть его, его внушительный член в сжатом кулаке с широкой опухшей головкой, багровой от того, что он безжалостно сжимает себя в руке. Я почти осязаю его член в своих руках, почти чувствую прикосновения его губ к своей груди. Стон вырывается из меня, и я протискиваю ладонь под резинку нижнего белья, вставляя в себя два пальца. Смачиваю их своим соком и потираю клитор. Кусаю губы и кричу, когда разряд пронизывает меня.
Я слышу звук открывающейся двери и знаю, он здесь. Но не открываю глаза. Я приподнимаюсь на кровати и сдергиваю с себя трусики. Отталкиваю их от себя. Раздвигаю ноги и прикасаюсь к себе снова, мои пальцы входят в круговой ритм.
И когда ритм найден, я открываю глаза и смотрю на Логана сквозь полуприкрытые веки. Он прислонился к двери закрытой спальни, толстое черное полотенце прикрывает его бедра, он сжимает концы рукой. Я не останавливаюсь. Смотрю прямо ему в глаза и нахожу свой клитор, скольжу пальцами вглубь киски, размазывая по ней соки, еще один круг, и еще одно круговое движение. Я тяжело дышу, мои бедра вздымаются вверх. Мое горло сжимается, выдавливая невольный стон, жар сжимает мои мышцы, напряжение копится внизу живота.
Полотенце на талии Логана не предпринимает никаких попыток к тому, чтобы скрыть свидетельство его вновь проснувшейся эрекции.
Что мы творим? Зачем?
У меня нет ответов, но я знаю, что не собираюсь останавливаться. И я знаю, что он тоже не будет этого делать. Но тоже не станет ближе. Если бы он сделал это, все изменилось бы в одно мгновение. Одно прикосновение, и все будет кончено. Он был бы здесь в этой постели со мной. И я хочу этого, но, как он сказал вчера, я тоже хочу, чтобы это было правильно. Может быть, это неправильно, а может, и нет. Я не знаю. Я лишь знаю, что мне нравится ощущать его взгляд на своем теле, и я бы хотела, чтобы к телу прикасались его руки, но думаю, что тогда мы находились бы здесь не один день, обнаженные, запутанные, потные, вместе опускаясь так низко и делая все то, чего мне так хочется. Хочется до боли долго, и все же после того, как мы бы очнулись от этого наваждения, у меня еще остались бы вопросы и проблемы, и ничего не изменилось бы, и ничего не было бы решено.