— Кто ты такая? – рычу я, стараясь, чтобы это прозвучало как можно более угрожающи.
— Меня зовут Веспер, – рассеянно бормочет она, разглядывая бутылки на стеклянных полках бара. Она выбирает один из самых дорогих сортов виски Сюзанны. Никто никогда не заказывает его, потому что одна порция стоит шестьдесят баксов. А учитывая, что нашими посетителями были байкеры, заядлые игроки в покер и нищие пьяницы, этот лимитированный Macallan был скорее сувениром. Сюзанна всегда говорила, что мы откроем его в день моего восемнадцатилетия, если я останусь.
Конечно, я собирался остаться. Ей нужен был бармен, которому она могла бы платить из-под стола2, а мне нужна была семья. Мы были хорошей командой.
Хлоп. Веспер откупоривает бутылку и берет два бокала.
— Ты пьешь?
Я придвигаю стул, теперь мне не терпится сесть. Ноги отяжелели, но в то же время как желе. Такое ощущение, что пытаюсь бежать во сне.
— Я несовершеннолетний.
Она фыркает и все равно наливает два стакана.
— Хороший ответ, но в шестнадцать лет ты также должен ходить в школу, спать на кровати, а не на надувном матрасе в дерьмовой студии над захудалым баром, и, конечно, не работать барменом по шестьдесят часов в неделю за гораздо меньшую, чем минимальная, зарплату.
Она пододвигает ко мне стакан. Положив локти на стойку, наклоняется ближе, чтобы получше разглядеть меня.
— Забавно... – бормочет она. — У тебя голубые глаза.
Я делаю маленький глоток виски, наслаждаясь ощущением жжения на языке.
— И что?
— Я вписала в твой досье зеленые. Обычно я не упускаю мелких деталей.
— Откуда ты так много обо мне знаешь? Что за досье?
— Я в некотором роде знаю твоего отца. Он был замешан в деле, над которым я работала несколько лет назад.
— Значит, ты солгала – ты коп.
Она качает головой.
— Бывший сотрудник ФБР.
Я опрокидываю в себя весь стакан и морщусь, когда виски обжигает горло.
— Надеюсь, именно ты отправила этот кусок дерьма за решетку.
— Я помогла, – говорит она. — Я беспокоилась о том, что будет с тобой и твоей матерью, когда твоему отцу вынесут приговор. Поэтому наблюдала.
Мой отец был жестоким человеком, насильником и убийцей. Пожизненного заключения без возможности условно-досрочного освобождения было недостаточно. С другой стороны, тема с моей матерью была сложнее. Можно ли посадить человека в тюрьму за то, что он отказался от себя и своего ребенка? Это считается преступлением?
— Последние четыре года моя мать принимала таблетки, чтобы поддерживать себя в форме. Она даже не заметила, когда я бросил школу и сбежал пол года назад.
— Очень жаль. Ты умный. Хорошие оценки, тесты на отлично. Оставалось проучиться в школе всего два года, и ты, вероятно, получил бы стипендию. Приличный колледж мог бы вытащить тебя отсюда. Почему ты бросил учебу так близко к выпускному?
— Стипендия не оплатит проживание и питание. – Я поджимаю губы, сомневаясь, стоит ли откровенничать. Зачем раскрывать секреты незнакомке, которая появилась через несколько минут после убийства? Но с другой стороны, с кем еще в этом мире я могу поговорить? — А еще потому, что мой отчим бил меня сильнее, чем отец.
Она кивает, словно уже знает гнусную историю моей семьи.
— Ты выглядишь сильным парнем. Почему не дал ему сдачи?
Я хотел. Каждый раз. Хотел обхватит горло отчима и смотреть, как гаснет свет в его глазах. Но не мог.
— Потому что, когда он действительно начинал чувствовать угрозу, вымещал все на моей матери.
Наркотики настолько ослабили маму, что она больше не могла принимать их. Я боялся, что увижу, как он изобьет ее до смерти. Я годами умолял ее уйти, чтобы мы просто сбежали и начали все сначала. Не сразу понял, что она уже сбежала без меня… Таблетки, иглы, дым… Они забрали ее.
— Позволь мне сказать тебе кое-что. Кое-что очень важное. Женщины не слабы. А вот мужчины, которые поднимают на них руку, – да.
Я прикусываю щеку изнутри.
— Вот только моя мать слабая.
— Твоя мать – наркоманка, которой нужна помощь.
— Она ее не примет. Я пытался, но не мог понять…
— Ты еще ребенок. У тебя отняли детство, Чендлер. Спасать ее – не твоя работа.
Я прижимаю ладони к вискам, и в голове проносятся воспоминания из далекого прошлого. Сколько раз я находил ее без сознания, думая, что она мертва? Если и представлял, что когда-нибудь увижу на полу холодное тело, то это была не Сюзанна. Внезапно до меня доходит, что мы разговариваем так, словно моя убитая подруга не лежит в трех шагах от нас.
— Может, хотя бы накроем ее? – спрашиваю я, дергая за подол своей тонкой толстовки.
Она строго качает головой.
— Мне жаль. Не трогай ее. Нам не нужно давать копам еще больше улик против тебя.
— С чего бы им обвинять меня? В этом нет смысла. Расскажи, что происходит. Кто ты на самом деле?
Она залпом выпивает свой напиток.
— Ты хочешь лишь окунуться или сразу нырнуть в глубину?
— Нырнуть.
— Я руковожу, так сказать, командой повстанцев. Мы не копы, не военные, не ФБР, ЦРУ или РУМО3. Но мы помогаем им время от времени. Видишь ли, у правоохранительных и правительственных органов есть некоторые ограничения, и именно поэтому они обращаются к нам.
— Ограничения? Например? – присмотревшись, понимаю, что у Веспер не один пистолет, не два... а три. Один в кобуре на поясе. Другой пристегнут ремнем к бедру. Последний принадлежит Сюзанне и все еще лежит в кармане ее пальто. В ее распоряжении слишком много пуль.
— Гражданские права. Конституция. Иногда просто откровенная глупость. – Она закрывает глаза, глубоко вдыхает, а затем медленно выдыхает, как будто отгоняет неприятные воспоминания. — Примерно через двадцать минут копы прочешут это место сверху донизу, закинут твою подругу в мешок для трупов и заявят, что это неудачное ограбление, а не разбой банды. Они знают, кто за этим стоит, но не станут преследовать Пероли и его шавок, потому что его разыскивают за гораздо более тяжкие преступления. Перевозка через границу огромного количества кокаина – одно из его самых положительных дел, больше всего федералы обеспокоены торговлей людьми. Но у них недостаточно информации, и преследование банды только спугнет его. Он снова уйдет в подполье. Лучший способ поймать Пероли – это дать ему свободу действий, развязать руки, в надежде, что он станет слишком жадным, слишком самоуверенным, оступится и совершит ошибку, которую они смогут использовать, чтобы навсегда упрятать его за решетку.
Я сжимаю челюсти, вспоминая испуганный взгляд Сюзанны. Она с уверенностью сказала мне спрятаться и что все будет хорошо, но теперь, когда размышляю об этом, ее испуганное выражение лица не соответствует ее словам.
— Сколько невинных людей должно погибнуть, прежде чем он совершит ошибку?
— Хотела бы я знать. – Она открывает бутылку виски и снова наполняет стакан. — Но вот что я знаю точно – это известный бар в маленьком городке. Людям не понравится, что один из них хладнокровно убит, а убийца разгуливает на свободе. У копов будет большая мотивация замять это дело. Чего стоит посадить за решетку еще одного озлобленного шпанюка, который в любом случае обречен на криминальную жизнь?