— Да пошла ты, – рычу я. — Как уже сказал, я этого не делал. Я бы никогда не причинил вред Сюзанне. Моей маме. Любой женщине.
— Ты бы убил, чтобы защитить их?
— Что? – хриплю я, удивленный ее откровенным вопросом.
— Чендлер, моя команда состоит из наемных убийц. Но я очень внимательно отношусь к заданиям, на которые мы соглашаемся. Пероли и его людям не нужно правосудие. Им нужно встретить смерть – и как можно скорее. Это то, чем мы занимаемся.
Я молча вдыхаю и выдыхаю. Нервное покалывание проходит через предплечья, поднимаясь по плечам, а затем по шее. Хотелось бы, чтобы это были только нервы, но, признаюсь, в этом есть и доля интриги. Я просто не знаю, что ответить.
Она делает еще один глоток из стакана, не сводя с меня глаз.
— Знаю, ты еще недостаточно взрослый, чтобы разбираться в виски, но он превосходен.
— Это мародерство, – ворчу я. — Мы пьем виски, принадлежащий мертвой женщине.
— Я бы заплатила ей за выпивку, если бы могла. – Она вертит стакан в руке, заставляя янтарную жидкость яростно кружиться. В Веспер есть что-то неземное. Что-то мощное. Я завидую ее уверенному поведению в данный момент.
— Если ты наблюдала за мной, потому что считаешь, что яблоко от яблони недалеко падает… Я совсем не такой, как мой отец. Сюзанна приютила меня, когда нашла спящим возле мусорных баков на заднем дворе. Мне нужна была работа и жилье. Вот и все. Я не попадаю в неприятности. И я определенно никогда никого не убивал.
— Я знаю, Чендлер. Вот почему думаю, что могу тебе доверять. – Она достает из кармана пистолет Сюзанны и кладет его на стойку между нами. — Если бы ты знал, как правильно с ним обращаться, ты бы вмешался? Согласился бы лишить жизни преступника, чтобы спасти невинного?
Я смотрю на пистолет, затем в пристальный взгляд Веспер.
— Думаю, да. Ваша команда – хорошие ребята… которые убивают плохих парней? – мне действительно нужно, чтобы они были хорошими.
— Все немного сложнее.
Я делаю глубокий вдох, смотрю на свои руки и вижу, что они наконец-то перестали дрожать.
— Ты предлагаешь мне работу?
— Я предлагаю тебе жизнь, – говорит она. — Но не могу гарантировать, что она будет лучше, чем эта.
— А что ты можешь гарантировать?
— Ты больше никогда не будешь голодать. У тебя всегда будет крыша над головой. У тебя будет, своего рода, семья, но, самое главное, моя защита. И уверяю, Чендлер, я очень хорошо забочусь о своих.
— Звучит слишком хорошо, чтобы быть правдой, – бормочу я.
— Есть определенные требования. Эта жизнь, которую я тебе даю, не будет твоей. Ты будешь частью моей команды. Когда я говорю бежать – ты бежишь. Когда я говорю прыгать – ты прыгаешь. Ты никогда не отнимаешь жизнь без моей команды.
— Значит, моя задница, по сути, принадлежит тебе? – я издаю короткий смешок.
Ее взгляд становится холодным, и у меня возникает внезапное желание спрятаться. Как будто я только что раздразнил смертельно опасную львицу.
— Я защищу тебя от принятия мучительно трудных решений, которые мне приходится принимать каждый день, Чендлер. В этом мире не все делится на добро и зло. Хорошие люди совершают плохие поступки, а плохие иногда помогают другим. Мир сер и запутан, но разбираться в этом дерьме – моя работа. И ты должен знать...
— Я в деле. – Слова вылетают прежде, чем я успеваю их осознать.
— Дай мне договорить, – предупреждает она. — Если ты собираешься помогать мне контролировать этот мир, ты не можешь быть его частью. Мы – призраки. Мы действуем в тени. У нас нет домов, только места, где мы останавливаемся. Мы не женимся. У нас нет детей. Нет кровных уз. Мы стараемся держаться как можно отстраненнее. Ты действительно осознаешь, что это значит? – выражение ее лица напряженное. Она морщит лоб и смотрит с жалостью, словно раздумывая, стоит ли отправлять маленького щенка на жестокие собачьи бои.
Я мгновенье молчу, будто обдумывая, просто чтобы показать, что отношусь к ее словам серьезно.
— Нельзя скучать по тому, чего никогда не знал.
— Хорошо, – говорит она. — Тогда пора идти. У тебя есть с собой бумажник?
Я киваю в ответ, и она продолжает:
— Брось на стойку, открыв, но наличные оставь себе.
Делаю, как велено, пока она достает перочинный нож из незаметного кармана на внутренней стороне своего пальто.
— Ты брезгуешь кровью?
Желудок скручивается, когда я сомневаюсь в своем здравомыслии.
— Не особо.
Веспер достает лезвие, затем протягивает его мне рукояткой вперед.
— Нужно всего несколько капель. Этого достаточно, чтобы криминалисты засекли. – Она постукивает по тыльной стороне ладони, показывая, где нужно сделать надрез.
Я не даю себе шанса на раздумья. Какие у меня еще есть варианты? Я не могу вернуться домой. Сюзанны больше нет. У меня нет никого, кто мог бы мне помочь… Очевидно, кроме, этой женщины. Взяв нож, я протыкаю им тыльную сторону ладони, чувствуя острое жжение. Наблюдаю, как точка превращается в густую каплю крови.
Она допивает свой напиток и прячет стакан в карман.
— Прикоснись к бумажнику, а потом слегка потряси рукой.
Я оставляю красное пятно на лицевой стороне бумажника, а затем яростно встряхиваю рукой, капли крови разлетаются по барной стойке.
— Отлично, – говорит Веспер. — Похоже, сегодня ночью было две жертвы.
Она достает из кармана салфетку и маленькую бутылочку с сильным химозным запахом. Сначала я думаю, что это для того, чтобы вытереть руки, но вместо этого она хватает пистолет Сюзанны, вынимает пули и начинает протирать его раствором.
— Ты избавляешься от улик, указывающих на то, что ты была здесь? – спрашиваю я.
— Да.
— А мой стакан тоже нужен? – я подталкиваю его к ней тыльной стороной ладони.
— В этом нет необходимости. Ты был здесь, Чендлер. А я – нет.
Схватив бутылку виски, она выскальзывает из-за барной стойки. Веспер кладет свободную руку мне на плечо и сжимает его. Она держит крепко, но в прикосновении есть что-то нежное. Это успокаивает. Это единственная причина, по которой я готов доверить свою жизнь совершенно незнакомому человеку.
— Я знала, что ты особенный, но все равно впечатлена. Ты невероятно храбрый. Гораздо храбрее, чем тебе следовало бы быть. – Она улыбается, но в ее глазах печаль. Я вытираю последние капли крови о джинсы, и моя рука выглядит как новенькая. Веспер точно знала, где делать надрез, чтобы рана быстро затянулась.
— Ты готов?
Опустив взгляд на пол, я в последний раз смотрю на Сюзанну. Закрываю глаза и пытаюсь избавиться от этого образа. Не хочу помнить ее такой. Вместо этого я представляю ее сидящей на металлическом стуле в переулке, курящей сигарету, с бокалом крепкого напитка в руке, рассказывающей мне какую-нибудь историю о том, как она разняла драку в баре между двумя байкерами вдвое крупнее ее. Сюзанна была сильной. Вот какой я хочу ее запомнить… А не такой.