Мои руки начинают дрожать, от чего пистолет начинает трястись. Линк замечает это.
— Иден, ты не обязана это делать. Позволь мне, – говорит он, протягивая руку за пистолетом. Я вырываюсь.
— Нет. Она будет жить, – твердо говорю я. Я смотрю Линку в глаза, чтобы он четко понял мой приказ. — Не убивай ее.
Снова смотрю на Рави, и она выглядит смущенной. Я все еще смотрю на нее, но чувствую облегчение в груди. Напряжение, которое страх и стыд слишком долго удерживали во мне, ослабевает, когда осознаю правду. Я не склонна к насилию, жестокости, ненависти, – но это не значит, что я не сильная.
— Я очень горжусь тем, что являюсь твоей противоположностью, – произношу я, глядя на нее сверху вниз, и это вполне справедливо. — Я хорошая, милосердная, добросердечная... чувствительная. – Усмехаюсь, произнося слово, которое когда-то считала оскорблением. — Миру нужно больше от меня и меньше от тебя. И я не позволю тебе уйти в могилу, не узнав, кто ты на самом деле. У меня такое чувство, что для такой трусихи, как ты, разоблачение хуже смерти.
Каллен смеется, все еще сжимая свои яйца через брюки.
— Тюрьма для грязного агента хуже ада.
— Это твое дело, – говорю я, пожимая плечами. Смотрю на Рави и клянусь, что это в последний раз. Все закончится здесь. Все закончится сейчас. Да, я боялась, и в этом нет ничего постыдного. Я знаю, что такое страх, потому что мне есть ради чего жить – есть чем гордиться. — Может, ты и не заслуживаешь моего милосердия, но я заслуживаю того, чтобы мои руки были чисты. Я не изменюсь из-за тебя.
Я киваю головой, уверенная в своем решении, и бросаю пистолет Линка на пол.
Бах!
Я подпрыгиваю, а все остальные замирают, когда пуля вонзается в стену. Вздрагиваю, морщась, чувствуя боль в поврежденной щеке. Держась за лицо, бормочу:
— Простите.
Линк поджимает губы и пытается найти безопасное место, чтобы поцеловать меня. Если подумать, у меня даже глаза слезятся. Я так рада, что сейчас у меня нет зеркала. Не хочу видеть, что заставляет его лицо искажаться от жалости. Он ограничивается тем, что слегка целует меня в макушку, нежно притягивая к себе и поглаживая мою ноющую спину.
— Ох, Бэмби, – бормочет он, когда я вдыхаю его знакомый запах, чувствуя себя как дома. — Ты не получишь пистолет, но тебе определенно расскажут о технике безопасности при обращении с оружием.
— Кстати, я тоже тебя люблю, – бормочу я. — Правда люблю.
— Да? Не слишком ли рано мне это говорить?
— Ммм, – бормочу я ему в грудь, даже не заботясь о том, что у нас есть зрители. Сейчас мне так уютно и безопасно. Я сделала это. Я выжила. Я больше чем выжила. Я победила. — Меня чуть не убили дважды за неделю... так что, на мой взгляд, ты немного запоздал с признанием.
Он усмехается.
— Я люблю тебя, Иден. Никогда не думал, что скажу это кому-нибудь, но я люблю тебя. Сейчас я хочу отвезти тебя домой и позаботиться о тебе, но, думаю, нам лучше поехать в больницу.
— Хорошо, – соглашаюсь я.
Я чувствую острую боль при каждом вдохе. У меня определенно перелом ребра. С множественными осколками. Необходимо обратиться к врачу, и, вероятно, мне понадобится что-нибудь посильнее Мотрина, когда боль действительно даст о себе знать. Но сначала…
— Я умираю с голоду. Мне нужно что-нибудь съесть, прежде чем ехать в отделение неотложной помощи. Просто я знаю, что эти ублюдки госпитализируют меня, а затем переведут на жидкую диету.
— Ты вообще сможешь жевать? – спрашивает Линк, и с беспокойством оглядывает мое израненное лицо.
— О, поверь мне, смогу, – говорю я, стараясь сохранить серьезное выражение лица.
Он смеется и смотрит через мое плечо на Каллена и Веспер.
— Вы можете поверить в эту женщину? Щебечет, как обычно. – Он снова смотрит на меня. — Ты такая чертовски храбрая, Иден. Ты меня поражаешь – все будет хорошо.
Он и не подозревает, что в его объятиях, вот так, все уже хорошо.
— Хармон был под давлением. В конце концов, он все-таки попытался мне помочь, – говорю я Каллену, испытывая некоторое облегчение от того, что мой гнев утих и ко мне вернулось сочувствие.
— Он помог? – спрашивает Линк, прищурившись, глядя на спящую кучу на полу.
Я беру его за подбородок и притягиваю к себе.
— Я не хочу твоей мести. – Расширяю глаза. — Я хочу, чтобы ты меня накормил.
— Что бы ты хотела съесть, Бэмби? Мы все пойдем, – говорит он, и Веспер с Калленом кивают из-за его плеча.
Я обмякаю в объятиях Линка, позволяя ему держать меня. Смело заявляю о своей просьбе, потому что, когда выгляжу такой жалкой, он никак не сможет мне отказать.
Я невинно улыбаюсь ему.
— Вафли...
— Ах, черт.
— Маффины... пончики...
— Мхм.
— Яйца, бекон, блинчики... в общем, все, что подают в закусочной на завтрак.
Линк с легкостью подхватывает меня на руки, держа так бережно, словно я его бесценная драгоценность. Я прижимаюсь к нему, когда мы покидаем кабинет с моими новыми друзьями... нет, семьей, на буксире.
— Давай, Бэмби, – говорит Линк. — Завтрак звучит не так уж плохо.
ЭПИЛОГ
Линк
3 месяца спустя
Я неохотно открываю веки, когда солнце пробивается сквозь щели в жалюзи. Перекатываясь на другой край кровати, ищу мягкую, теплую грудь Иден, чтобы сжать ее, но вместо этого чувствую только волосатый круглый живот.
— Черт возьми, Маус, – ворчу я.
Этот пес игнорирует тот факт, что ему нельзя на кровать, и находит любую возможность завернуться в простыни. Иден говорит, что не разрешает ему лазить по мебели, когда меня нет дома, но, поскольку Маус любит вот так валяться, я считаю, что все это чушь.
— Плохой пес. Слезай, – рычу я на него, толкая в спину, но он лишь отталкивается от меня. Для своего шестимесячного возраста он на редкость крепок, и я его нисколько не пугаю. Он слушается только свою маму. Я задаю единственный вопрос, который может заставить его вылезти из моей постели.
— Хочешь есть?
Он торопливо вскакивает и спрыгивает с кровати, забирая с собой одеяло и оставляя меня без всего.
— Маус!
Я подумал, что сторожевая собака поможет Иден почувствовать себя в безопасности после того испытания, через которое она прошла три месяца назад. Поэтому купил ей малинуа. Нет более преданной, умной и храброй собаки, не говоря уже о том, что Иден уже хорошо знакома с этой породой.
Я ожидал послушания и уравновешенности от такой породы, но по какой-то причине получил непослушного, неуклюжего дурачка, которого Иден полюбила всем сердцем. Мы собирались назвать щенка Минни в честь собаки ее детства, Микки. Я просил самку, но как только его доставили, и он перевернулся на спину, чтобы ему почесали живот, стало ясно, что у него не та комплекция, которую мы ожидали. Я хотел вернуть его, потому что чувствовал, что самка была бы лучшим компаньоном для Иден, но он стратегически быстро свернулся калачиком у нее на руках. Иден бросил на меня убийственный взгляд, словно провоцируя меня попытаться забрать его.