— Все… Все лошади мертвы, Шон тоже… — пробубнил мистер Новак, снимая шляпу.
— Он был здесь! — завопил я, не в силах совладать с собой. — Я видел его, дьявольского монаха, которому вы, язычники, служите! О, Господь поразит это место! Знайте же, что я здесь не останусь… Не важно, сколько миль до станции, я пройду их пешком!
Мистер Новак удрученно покачал головой.
— Мистер Гоглгейл, безопаснее оставаться с нами… Мы что-нибудь придумаем, обещаю. Вы отправитесь домой так скоро, как только это будет возможно. Но сейчас, пожалуйста, наберитесь терпения.
— Да вы, вы, вы! — задыхался я от негодования, но, конечно же, больше от страха. Воспитание не позволяло мне ввязаться в драку с джентльменом, но сделать хоть что-нибудь просила душа. Я ударил кулаком по дверному косяку и тут же взвыл от боли.
Чтобы мистер Новак не видел моего лица, я быстро отвернулся. Отвернулся, и сразу умолк. Колкий, ненавидящий взгляд мисс Чары мигом меня отрезвил. Чувствуя, что щеки заливаются краской, я кинулся вверх по лестнице, больше ничего не сказав.
Настали страшные, дурные часы. Я боялся смотреть на море, но не мог на него не смотреть. С напряженным, воспаленным вниманием все выискивал и выискивал среди волн облик жуткого монаха. Постепенно смеркалось, и теперь каждая коряга казалась мне злонамеренным предметом. То ложась на кровать, то вновь подходя к окну, я все вздыхал, и думал, как же мне поступить. Ринуться в бой и самому добраться до городских ворот? Но не ночью же решаться на такое безумство, в самом-то деле! Или остаться… Довериться этим странным, страшным людям… Позволить им повелевать своей жизнью…
Когда окончательно стемнело, я схватил с полки канделябр и прямо в одежде улегся на кровать. Поджал колени едва не к подбородку, затаился. Ах, ну почему же я не взял отцовский револьвер!..
Истощение – больше, конечно, эмоциональное, нежели, физическое – постепенно брало верх. Я то погружался в беспокойный сон, то выныривал из его пучин, и в ужасе озирался по сторонам. Мне казалось, что тени, заполнившие углы комнаты, шевелились, оживали, принося с собой тошнотворный морской дух… О, как измучен я был, как измучен!..
И вот моя дверь скрипнула. Я весь сжался внутри, готовясь атаковать, но вдруг во тьме я различил светлое платьице, отдающее сейчас зловещей синевой.
— Подите прочь! — рявкнул я, садясь на кровати. — Вы пришли меня мучить?! Что вам нужно?!
Мисс Чара медленно затворила за собой дверь. Подошла ко мне близко-близко, но из-за колоссальной разницы в росте, лица наши оказались практически на одном уровне. Девушка молчала, сосредоточенно на меня глядя, а я же отчаянно прижимал к груди канделябр.
— Отвратительно. — Наконец, плюнула мисс Чара, и будто бы обессилев, уселась на прикроватную тумбу.
Оскорбленный столь непонятными и резкими словами, я хотел ответить что-то едкое, но мисс Чара подняла руку, останавливая меня:
— Замолчи. Пожалуйста, замолчи. Я этого не вынесу.
— Мы разве переходили на…
Мисс Чара выхватила из рук моих канделябр, вернула в него свечи и тут же их зажгла.
— Смотри! — девушка сунула мне в руку подвеску в виде незамысловатого кораблика. — Смотри! Кто его сделал?! Кто смастерил?!
Я взял вещицу. Смотрел долго. Внимательно. Она ладно лежала в руках моих, будто побывала там не одну сотню раз. А эта бирюзовая мачта, парус из лазурита… Даже солнце на носу палубы…
— Я… я не понимаю, — я поспешно вернул кораблик мисс Чаре. — Что ты…вы хотели этим сказать?
Девушка тихо всхлипнула, стискивая в ладони подвеску.
— Хорошо. Ладно. Хорошо.
Прежде, чем я успел что-либо осознать, мисс Чара вскочила с тумбы и прижалась к губам моим своими губами. Ледяной поцелуй обжег все нутро мое, испепелил саму душу. Вспышками что-то загрохотало в моей памяти, и я прижал девушку к себе, понимая, что имею на это полное право. Она отстранилась. Утерла мокрые щеки.
— Ну?!
— Ох, помогите… Помоги мне!.. Я чувствую нечто, но мысли мои не хотят приходить в порядок… Схожу с ума, Чара! Я сумасшедший!..