Они бы и дальше грабили этот серебристый прибрежный город, но с рассветом на горизонте замаячили какие-то подозрительные топсели, и капитан со своей Королевой Юга тут же отправился к берегу, отчалил и уплыл прочь, увозя с собой добычу, что удалось захватить в спешке, и изрядно поредевший экипаж: к кораблю им пришлось пробиваться с боем.
Весь день проклинали они зловещие корабли, что подходили всё ближе и ближе. Вначале кораблей было шесть, и ночью пиратам удалось оставить четыре позади, но наутро оставшиеся два всё ещё крейсировали неподалёку, и каждый из них нёс больше пушек, чем «Отчаянный Жаворонок». И всю следующую ночь Шэрд шмыгал туда-сюда по морю, и корабли разделились, но один продолжал погоню и на следующее утро остался один на один с Шэрдом, а архипелаг, главная тайна жизни капитана, уже показался на горизонте.
И Шэрд понял, что ему предстоит бой, и притом тяжёлый бой, но ему это было лишь на руку — ибо к моменту начала сражения у него было больше бравых молодцев, чем нужно было на острове.
Сражение закончилось до того, как какой-либо из остальных кораблей успел приблизиться, и Шэрд, избавившись от различных улик на месте битвы, прибыл той ночью к островам близ Саргассова моря.
Задолго до рассвета уцелевшие в бою моряки начали всматриваться в море и с восходом увидели островок, размером с пару кораблей, рвущийся с якоря, и ветер шелестел в кронах его деревьев. Пираты высадились, и выкопали каюты, и подняли якорь, и вскоре придали острову, что называется, приличный корабельный вид. А «Отчаянного Жаворонка» они пустили в море пустым, под всеми парусами, туда, где искали его больше стран, чем подозревал Шэрд. Там «Жаворонка» захватил адмирал Испании и, не найдя на всём корабле никого из его знаменитого экипажа, чтобы вздёрнуть на рее, заболел от огорчения.
Шэрд же на своём острове угощал Королеву Юга лучшими старыми провансальскими винами; дарил ей индийские самоцветы, захваченные с галеонов, что шли в Мадрид с сокровищами, накрыл ей на солнышке роскошный стол и заставил наименее грубых своих пиратов петь в каюте внизу, пока она обедала; но она была холодна и мрачна с ним, и часто слыхали пираты, как Шэрд сетует, что хотел бы знать побольше о повадках Королев.
Так жили они многие годы: пираты пили и играли в кости внизу, капитан Шэрд старался умилостивить Королеву Юга, а Королева не могла забыть Бомбашарну. Когда им нужен был провиант, они поднимали на верхушках деревьев паруса и, пока поблизости не было кораблей, шли под парусами, так, что волны заливали песчаный пляж острова, но как только вдали показывалось судно, паруса спускались, и остров становился обычным утёсом, не отмеченным на картах.
Обычно они двигались по ночам, иногда подкрадываясь, как в старину, к прибрежным поселениям, а иногда смело заходя в устья рек и пришвартовываясь к берегам; разграбив же окрестности, вновь уходили в море. А если на их острове терпел крушение корабль — что ж, тем лучше.
Они стали очень умелыми моряками и хитрыми разбойниками — они отлично знали, что если палачи на материке прослышат о старой команде «Отчаянного Жаворонка», то так и поскачут на пристань.
Насколько нам известно, никто их так и не нашёл, и не захватил плавучего острова; но среди моряков родился слух, прокочевавший из порта в порт, от таверны к таверне и по сей день не затихший: слух о том, что есть где-то в море меж Плимутом и мысом Горн опасный, не отмеченный на картах утёс, что появляется даже на самых безопасных торговых путях, и о который разбиваются корабли, не оставляя от себя, как ни странно, ни малейшего следа. Стали было думать, что может за этим скрываться, но какой-то старик, умудрённый годами скитаний, пресёк эти размышления, бросив мимоходом: «Многие тайны хранит пучина, и это — одна из них».
А капитан Шэрд и Королева Юга жили почти что счастливо до конца дней своих, хотя иногда вечерами часовые, стоявшие на страже в ветвях деревьев, видели, что капитан сидит с озадаченным выражением лица и ворчит про себя: «Эх, знать бы мне побольше о повадках Королев».