— Вот. Ни один из нас так не дрался, как они. Если бы не численный перевес… Не бывать бы нашей победе над Триумвиратом. В общем, Милет… Я хочу лишь того, чтобы наши люди — стали теми людьми. Сильными. Гордыми. Свободными, — последние слова Романо произнес отрывисто.
— Но… Они же и сейчас не слабые.
— Милет… Они отчуждены от своей жизни, от своей работы, от своих детей. Они всегда должны работать на тех производствах, которые не факт, что дают настоящий полезный выхлоп для людей. Вот знаешь… У Шпака был завод электроники. Планшеты собирал, а если быть точнее, НПК для шок-пеха. Ну и как? — Романо сделал паузу. — Это полезный труд? Трудиться на тех, кто в будущем будет тебя убивать. Много пользы от таких планшетов?
— Немного… Но… Как это связано? Что за отчуждение?
— Это понятие психологическое. Работа на то, что точно не принесет пользы ни тебе, ни обществу, а если принесет — неизвестно кому. В случае того, если работа бессмысленна — это приведет к тому, что человек выгорит. Он будет биороботом, не испытывающим никакого удовольствия от своего труда, а труд — это природная сущность человека. Без мыслительной деятельности, которая связана с трудом, — не было бы и человека. Ума бы у тебя не было. Равно, как и у любой другой расы. Без труда — мозги не так работают, а если твою природную сущность ликвидируют на бесполезной, а то и опасной в перспективе работе, ты просто самоуничтожаешься. Ликвидируешь себя, как сознательного творца, который производит полезный для людей продукт. Ты становишься функцией от станка. Понимаешь? Нам с тобой сложно это понять, ибо мы в производстве не участвовали, но в определенной степени могли столкнуться с тем же отчуждением, с каким сталкиваются и обычные люди.
— Ну… Может ты и прав. Наше существование — жалкое существование. Да… Наверное, ты прав… — Милет опустил глаза, а после спросил: «Я могу идти?».
— Можешь, Милет, можешь. Надеюсь, что наш с тобой разговор станет для тебя чем-то полезным, — Романо в этот момент как будто был опустошен. Ему трудно было говорить это все, по крайней мере, последнее, о чем он говорил.
— Спасибо, Романо. Это останется со мной, — проговорил Милет, после чего вышел из кабинета.
Романо снова остался здесь… Наедине с собой. Его кабинет, наверное, стал для него тюрьмой. Особенно это проявилось в последние дни. Тяжелый груз ответственности все сильнее наседал на его плечи, а сам он, кажется, уже не сильно мог его выдерживать, но все-таки держался. Вероятно, ему бы следовало, как офицеру, пустить себе пулю в висок, но он не мог этого сделать… Пока что. Нужно сделать еще многое… Многое.
…
Уже вечером, Романо впервые за несколько недель возвращался в свои апартаменты. За рулем аэромобиля сидел Паук, который молча следил за дорогой. Роберто же смотрел в окно каким-то отчасти отрешенным взглядом.
Мимо проносились фигурки людей и машин. Жизнь до сих пор кипела, но только… Какая? Это был главный вопрос. Тут и там виднелось то, как люди начинали люмпенизироваться. Фактически, они превращались в блеклое подобие себя. Кто-то уже выбирал более легкий путь… Вот летит аэроцикл… Человек за рулем будто специально залетает под мост и резко тянет руль на себя, а затем летит прямо в свод моста. Мгновение… Удар, а затем взрыв. Ошметки железа и мяса разлетаются в разные стороны. И это был уже не первый полет аэроциклиста в бетон. Рядом же виднелись несколько черных «ожогов», обугливших бетон и свидетельствовавших о постепенной гибели города, о постепенном схождении с ума не самых бедных его жителей, и если средний класс разбивается о своды мостов, то… Что может происходить с беднотой?
— Занимательное зрелище, — прокомментировал Паук произошедшее. — Его аэроцикл стоил шестьдесят две тысячи пятьсот кредитов… Среднему рабочему пришлось бы работать на это чудо без еды, воды, налогов и одежды пять лет и три месяца. Этот идиот мог продать свой драндулет и жить припеваючи на протяжении пяти лет. О времена! О нравы!
— Не ёрничай, Иоганн… Он все-таки человек.
— Господин Романо, это не человек.
— А кто это? — с интересом спросил директор.
— Фарш и железо.
— Ха-ха! Смешно.
— Я знал, что Вы оцените мою шутку, директор. Я рад, что развеселил Вас, — улыбнулись бледные губы Иоганна.
— Ты отвратителен, Иоганн, — с улыбкой произнес Романо.
— Я знаю. Именно поэтому меня и наняла КаренияИндастриз. Отвратительной корпорации нужны отвратительные сотрудники. Вы, кстати, тоже отвратительны, господин Романо, — в словах Паука слышалась какая-то легкая издевка, а Романо даже слегка засмеялся в ответ на слова своего подчиненного.