— Ничего… — Генрих к этому моменту уже частично успокоился, а сказал это настолько измученным и охрипшим голосом, что даже для Романо он стал человеком, достойным жалости, но лишь на пару мгновений перед тем, как тот нанес новый удар.
— Итак. Кроме твоей дочери, я лишаю тебя и той зарплаты, которую ты получал, но, если ты откажешься работать на меня, — тебя пришьют, если сам вздернешься — туда тебе и дорога, собака, а твою дочь я удочерю. Ничего страшного, Шпак. Таких, как ты — куча, поэтому давай… Успокаивайся, и уматывай отсюда, — достаточно холодно сказал Романо, нажав на кнопку освобождения.
Шпак, трясясь, поднялся с кресла, а после вышел из кабинета. Взгляд его был мутным, и он, не замечая никого, пошел в сторону лифта.
— Нехило его Романо затюкал, — усмехнулся Билли. — Ну, ничего. Поделом.