От скромности его лечили все, как от болезни. И мастер по сборке, у которого Дима освоил дело в фантастически короткий срок - через неделю он уже собирал шины самостоятельно, - и Целин, дававший ему самые сложные задания в институте, и Брянцев, не упускавший случая, чтобы похвалить его. Лечил и Саша Кристич - заражал друга своей уверенностью.
Похвалы на Диму действовали своеобразно. Он считал, что в них только половина правды, и лез из кожи вон, чтобы сделать их полной правдой.
Он не стеснялся, закончив смену, остаться в цехе и часами наблюдать за работой других сборщиков, подмечая все, что давало возможность экономить секунды. Поездив по заводам, освоил лучшие приемы лучших сборщиков, а научившись безукоризненно работать, сам стал учить других. И мало того, что учил показом, - составил подробнейшее описание отобранных им приемов. Так родилась книжка, небольшая, но емкая и очень полезная.
Последнее время Дима был одержим мыслью создать сборочный станок, в котором сочетались бы все достижения отечественной и зарубежной техники. Обдумывая его и разрабатывая за чертежной доской, он сосредоточивал максимум внимания на том, чтобы сборщик за станком не терял ни мгновения, чтобы доставал все необходимое, не делая и шага. Борьба за секунды для него уже давно кончилась, он искал способы экономить доли секунды.
Дима Ивановский и Кристич привыкли и отдыхать вместе. Под выходной садились на "москвича" и уезжали на озеро. Ловили рыбу, с одним ружьем на двоих бродили по осоке.
На рыбалке и родилась у Димы мысль, что нужно бы выпускать станки разной высоты.
- Представь себе, Саша, если бы вдруг стали делать костюмы только одного размера, - сказал он Кристичу, поясняя свою мысль. - Смех. Как быть тогда мне, коротышу, в костюме на средний рост? А долговязому Приданцеву? Никто пока не додумался до такой глупости - выпускать на разнокалиберных людей костюмы одного размера. Так почему же никто не додумался до такой умности как выпускать станки разного размера? Хотя бы двух размеров. Чтобы и длинный над ними спину не гнул, и низкорослый на цыпочках не вытягивался.
Не было на заводе человека, у которого исчезновение Кристича отнимало так много душевных сил. Каждый день, предварительно наведя справки у секретаря Брянцева о результатах поисков, он заходил к жене Кристича Яне и часами просиживал у нее.
Вот и сегодня, отработав смену, он с тягостным чувством отправился к Яне успокаивать ее, убеждать в том, чему сам не верил. Сердце его тоскливо сжималось от мысли, что вдруг Яна получила сообщение о смерти мужа. Должно же когда-то прийти такое известие...
Он вошел в коридор большой коммунальной квартиры, постучал в дверь справа.
- Войдите, - услышал голос Яны.
Вошел - и чуть не упал. Саша Кристич, исхудавший, почерневший, как головешка, сидел за столом и пил чай из большой фаянсовой кружки.
И, как это бывает зачастую, когда человек, причинивший много беспокойства, появляется живой и невредимый, Дима испытал вместе с радостью и раздражение.
- Где тебя черти носили, будь ты трижды неладен! - выкрикнул он в сердцах, хотя за минуту до этого готов был броситься на шею первому встречному, кто сообщил бы ему о возвращении Кристича.
- Нечего сказать, - усмехнулся Саша. - Хорошо встречаешь...
Дима опустился на стул, обессиленно свесил руки.
- Дать бы тебе по морде, да жалко - и так полморды осталось. Болел?
- Ладно уж... - засмущался Кристич. - Ни в чем я не виноват. Не знал, что стряслось. Я в Ашхабаде был.
- Почему произошла авария? - нетерпеливо спросил Дима.
Загадочная авария волновала многих на заводе, всех тех, кто дорожил его честью, для кого исследовательская работа стала главным призванием в жизни, кто близко к сердцу принимал дальнейшую судьбу общественного института и боялся возникновения преград на его пути.
- Думаю, не шины виноваты, - сказал Кристич, - хотя ничем этого подтвердить не могу. Исчезли они.
- А что же?
Кристич молчал.
- Да не тяни ты жилы!
- Я уверен, что заснул шофер. На него жара плохо действовала. Он отбояривался от этой поездки, но прямо сказать не решился: дисциплина у него на первом месте. Пока я с ним ездил - ничего. Я то балачки ему рассказывал, то за баранкой сидел. И режим держал строгий. А без меня... - Кристич замолчал, опустил голову. - Настоящий был мужик...
- А ты-то где пропадал?
- Я ж тебе сказал - в Ашхабаде. Узнали в гараже, на котором мы базировались, что на ашхабадской автобазе накрылись наши шины - отслоение протектора. Апушкин, водитель мой, встревожился как бы не сыграть в кювет. А у меня, сам понимаешь, какие мысли завертелись: горим со своим ИРИСом. Я и махнул в Ашхабад. А обратно не берут. Все с грузом: фрукты. Самого пожалуйста, а с покрышками... Вот и засел.
- Ну и что выяснил?
- Я думаю, какая-то сволочь схалтурила. Протектор, наверное, попался длинный, ну и присобачил его сборщик ударами молотка. Получилась волна, а под волной воздушный пузырь. Как только шину покатили, этот пузырь тоже покатился внутри и отодрал протектор, как клин.
- Диагноз точный? - спросил Дима.
- Был бы я уверен, сразу телеграмму дал бы.
Кристич молча стал одеваться.
Посещение Кристичем Брянцева имело неожиданные последствия: директор отобрал у него пропуск, и "воскресшего из мертвых" три дня не пускали на завод, чтобы отдохнул и отоспался. Выпросив пропуск на четвертый день, Саша наконец перешагнул порог проходной.
Он сразу заметил изменения, которые произошли за последние два месяца на территории завода. Небольшого домика, где помещался институт рабочих-исследователей, не было и в помине. На его месте рыли котлован. Давно поговаривали о том, что институту дадут две большие комнаты в новом корпусе, куда должна была перейти и заводская лаборатория, но в это верилось и не верилось: слишком часто переселялись отделы в новых зданиях, и почему-то всегда так получалось, что отделу, занимавшему одну маленькую комнату, оказывалось тесно в трех больших, он начинал воевать, и все распределение нарушалось.
Кристич повернул направо, где высилось новое четырехэтажное здание. Чисто вымытые стекла, значит, уже заселено. Стал отыскивать помещение института, читая надписи на дверях: "Лаборатория истирания", "Динамические испытания", "Пластоэластические испытания", "Полярограф".