Итак, первым делом сегодня утром она отправила сообщение инспектору Стерджессу, чтобы предложить встретиться для обмена информацией при первой же возможности, и что она придет к нему. Причины были двоякими: во-первых, она действовала на опережение, а во-вторых, встреча вне офиса “Странных времен” должна была огородить ее от внимания Грейс, которая постоянно появлялась в зоне видимости, с бровями, танцующими макарену ободрения. Она также написала Реджи в надежде, что он составит ей компанию, чтобы сгладить неизбежную неловкость, но пока не получила ответа. Это была поздняя ночь для них всех, а он был человеком, который любил спать.
Она ожидала, что Стерджесс предложит место для завтрака, но вместо этого он прислал ей адрес на Олдхэм-стрит с указанием нажать цифру три на звонке. Это было сердце модного Северного квартала Манчестера. По вечерам там кипела жизнь. В восемь двадцать утра в пятницу здесь было полно полубессознательных людей, направлявшихся в свои офисы, часто переступая через других полубессознательных людей, проснувшихся после вчерашнего сна. Недавно в Guardian этот район был назван самым модным за пределами Лондона, что немного напоминало мнение южного журналиста, впервые севшего в поезд и ошеломленного тем, что к северу от Уотфорда можно купить коктейли. Ханна прожила в Манчестере меньше года, но что-то в этом месте заставляло его дешевизну просачиваться в ваши кости на удивление быстро.
Дом номер девяносто восемь по Олдхэм-стрит имел потрепанную синюю дверь, которая видала лучшие дни и как минимум один взлом. Вывесок не было видно, только набор изношенных звонков. Она нажала номер три, и, подождав несколько секунд, искаженный голос, который мог принадлежать кому угодно, от Стерджесса до Мэрайи Кэри, произнес несколько слов.
- Привет, - ответила Ханна, - это я. Ханна Уиллис.
Голос, который, вероятно, не принадлежал Марайе, сказал что-то еще, и дверь загудела, открываясь. Ханна протиснулась внутрь. Входная зона была впечатляющей: воздух наполнял специфический запах органики, с явными нотками бензина и привкусом чипсов с карри. Ханна захлопнула дверь за собой, чтобы этот запах не выбрался наружу и не устроил “обонятельный бунт” в остальном мире.
Лестница была узкой, а краска была настолько изношенной, потрескавшейся и покрытой пятнами, что было трудно сказать, какой из многочисленных прискорбных оттенков желтого цвета, если таковые имелись, был первоначальным цветом. Единственное, что можно было сказать о краске, так это то, что она была по крайней мере лучше, чем ковер. Все это место остро нуждалось в уборке, и вода, стекающая по стенам в нескольких местах, была бы кстати, если бы кто-нибудь когда-нибудь решился взяться за этот сизифов труд.
Ханна, стараясь не касаться стен, начала подниматься по лестнице. Она исходила из предположения, что тройка на звонке означает, что ей понадобится третий этаж. Когда она поднималась, к пьянящей обонятельной смеси добавился затхлый запах сигарет. Сама лестница одновременно умудрилась стать липкой, скрипучей и готовой рухнуть. Наконец, на площадке третьего этажа стоял Том Стерджесс, выглядевший довольно неловко. В отличие от своего окружения он был ухоженным и безупречным, возможно, даже более чем, учитывая этот контраст.
- Добро пожаловать в мой новый офис, - объявил он.
- О, - сказала Ханна, преодолев последние несколько ступенек. - Это очень, эээ…
- Да, разве это не справедливо?
Он провел ее в комнату, которая была небольшим улучшением того, что она видела до сих пор, но вряд ли будет представлена на развороте в журнале по дизайну в ближайшее время. Это был офис с несколькими разнородными металлическими шкафами для хранения документов, расставленными везде, где нашлось место. На “акцентной стене” висела мешанина из распечатанных фотографий и документов, прикрепленных к ней с помощью кнопок. Стерджесс заметил, что девушка задержала на ней взшляд.
- Пожалуйста, отведи глаза - часть этой информации засекречена и все такое.
Ханна подняла руки в притворном жесте капитуляции.
- Извини, у меня развивается плохая журналистская привычка - любопытство.