Разрешаю себе Любить (СИ)

Папа кивнул.

— Я испугался. Серьёзно испугался. И понял одну простую вещь — всё может подождать. Кроме неё. Мы улетим на две-три недели. А вы здесь — за старших.

Он перевёл взгляд на Макара.

— Ты за главного. Все дела — на тебе. Я уже ввёл тебя в курс. Ты справишься.

Макар не удивился. Он просто кивнул. Словно это решение уже зреет в нём давно, и отец просто озвучил то, что он и сам уже принял.

— Я справлюсь. Обещаю.

Я посмотрела на брата и вдруг поняла: он действительно готов. В его взгляде не было страха. Только собранность, спокойствие и… внутренняя сила. Та, что приходит не с возрастом, а с пониманием, ради кого ты держишься на ногах.

14

На следующий день, как только маму выписали, мы с Макаром отвезли родителей в аэропорт. Прощание оказалось тяжелее, чем я ожидала — мама, всегда собранная и сильная, обнимала нас крепко, с чуть влажными глазами. Папа молча кивнул Макару, передавая ему всё, что нельзя выразить словами: ответственность, доверие, главенство.

Мама перед отъездом успела коротко позвонить тёте Лене, рассказав, что они уезжают на восстановление. Без лишних подробностей, но с тем особым голосом, в котором близкие всё поймут и без объяснений.

Я переживала за неё. За её уставшие глаза, за тонкий голос, за то, как она будто впервые позволила себе опереться на кого-то, а не нести весь дом на плечах. Но в глубине души было и облегчение — теперь они с папой будут вдали от вечного бега, графиков и шумного города. Только солнце, тёплый песок и тишина, которую так редко слышишь, когда всё время живёшь на износ.

Макар оставил меня у университета и поехал на работу. Теперь он был за старшего — не в теории, а на деле. И как бы он ни отмахивался от пафоса, в его взгляде была решимость: он знал, что справится.

Я вылезла из машины и, в считанные секунды, моё настроение сдуло, как воздушный шарик. У входа стояла компания Баженова. Он смеялся над чем-то, вёл себя так, будто весь мир крутится вокруг него. А может, просто играл. Как всегда.

Моё сообщение он проигнорировал. Ни «прости», ни «я объясню», ни даже дежурного «ты всё не так поняла». Как удав — холодный, молчаливый, будто ему и не в чем было оправдываться.

А я? А я вскипела. Потому что глупо, больно, и до дрожи обидно — он позволил Софии, своей бывшей, снова окутать его, как змее, медленно и целенаправленно. Мне ведь сразу стало ясно: она поступила в наш вуз не просто так. Не по учебной тяге. По нему.

Я уже собиралась резко пройти мимо, когда взгляд зацепил знакомую машину. Подъезжала Лера. С ней рядом всё было проще: не нужно было изображать безразличие, не нужно было молчать, проглатывая слёзы. С ней я могла быть собой.

Я поспешила к ней, делая вид, что не замечаю Арса. Хотя спина уже ныла от напряжения. Если он хотел играть в равнодушие — что ж. Я умела играть не хуже.

— Подожди! — Лера схватила меня за локоть, когда мы уже почти прошли мимо крыльца. — Ты уверена, что хочешь просто молча пройти?

— А что мне делать? Кричать ему в лицо, что он идиот? — бросила я, пытаясь сдержать дрожь в голосе.

— А почему бы и нет? — пожала плечами Лера. — Иногда это работает лучше, чем молчание.

Я уже хотела ответить, но не успела. Голос, сладковатый и липкий, как переспелый фрукт, прозвучал за спиной:

— О, привет! Какой сюрприз. Ты всё ещё здесь учишься?

Я обернулась. Конечно. София. Вся такая ухоженная, гладкая, уверенная в себе, как будто весь этот день репетировала свою роль. Она стояла чуть в стороне от Арса и его компании, но точно знала, что мы не пройдём мимо.

— Здесь, представляешь, учусь, — ответила я сухо. — А вот ты вроде как своё уже доучилась. Или решила повторить курс, чтобы вернуть прошлое?

София рассмеялась — звонко, фальшиво.

— О, ну не надо быть такой колкой. Я просто поняла, что здесь лучше атмосфера. Старые знакомые, хорошие преподаватели… и, конечно, Арс.

Я почувствовала, как внутри что-то защёлкнуло. В груди стало тесно от слов, которые я всё это время держала при себе.

— Ты не «в атмосферу» вернулась. Ты к нему вернулась. План был прост — шаг за шагом обернуться незаменимой. Удобной. Старой, знакомой. Только вот… всё это уже было. И не сработало.

София на мгновение замолчала, глаза её сощурились. В голосе стало больше стали:

— А может, я просто не отпускаю того, что по праву моё?

Я сделала шаг ближе. Слышала, как Лера рядом напряглась, но не остановила меня.

— Люди — не вещи. Их нельзя вернуть, как платье из гардероба. Если он сам не определился, пусть скажет вслух. Но хватит играть за его спиной. Это дешёво, Лебедева. Даже для тебя.

— Ой, как мы заговорили. — Голос Софии зазвенел с ядовитой сладостью. — А что за скандалы ты ему устраиваешь? Расстроилась, потому что купленный им стейк он приготовил у меня дома? Хотя должен был принести тебе?

Я прищурилась, сдерживая себя из последних сил.

— Расстраиваться из-за твоих манипуляций? Серьёзно? — голос предательски дрожал, но уже не от обиды — от гнева. — Я даже не уверена, действительно ли тебе тогда было плохо. Или ты просто устроила спектакль, чтобы выдернуть его к себе, сорвав наши планы. А потом — случайно — обнаружила у него в машине рыбу и, конечно же, решила приготовить. Специально. Назло.

София склонила голову чуть набок, её улыбка стала ещё шире, как у кошки, которая чувствует, что загнала кого-то в угол.

— Ты преувеличиваешь. Я просто умею быть рядом в нужный момент. В отличие от некоторых.

— В нужный момент? — я шагнула ближе. — Тогда давай сложим все эти «нужные моменты». Болезненный вечер — совпадение. Рыба в багажнике — совпадение. Балетный класс, в который ты внезапно записалась, и сразу тот в который хожу я, — тоже совпадение? Не слишком ли много совпадений на одну бывшую, которая вроде как «случайно» оказалась рядом с Арсом?

Лицо Софии дёрнулось. В её глазах на миг мелькнула злость. Она явно не рассчитывала, что я выдержу и пойду до конца.

— Знаешь, — процедила она сквозь зубы, — если ты так уверена в себе, тебе нечего бояться.

Я улыбнулась. Холодно. Спокойно.

— Я и не боюсь. Потому что у любви есть одно преимущество — если она настоящая, её не нужно удерживать. А если её можно отнять, то это не любовь. Это привычка. Удобство. Воспоминание. Так вот, София, ты можешь оставить себе его «удобство». А я — пойду дальше.

Я развернулась и ушла, не оглядываясь. Сердце стучало в висках, пальцы дрожали от переполнявших эмоций, но внутри — впервые за долгое время — было легко. Потому что теперь я знала точно: не я играю в чужую игру. И не мне нужно бояться быть одной.

Я не оглядывалась. Не хотела. Не могла. Если бы повернулась, возможно, увидела бы его глаза, и это всё бы разрушило. Слова, злость, границы, которые я с таким трудом начертила.Пятки стучали по ступеням, воздух был густым, как перед грозой. Лера что-то говорила, но я не слышала — как будто звук отключили. Всё внутри гудело.

— Подожди! — голос Арса ударил в спину, и я остановилась. Не сразу — шаг, второй, потом, будто по инерции, замерла.

Он догнал меня, запыхавшись, но не из-за пробежки. Я знала этот его взгляд — напряжённый, растерянный, злой. На себя, на меня, на весь этот нелепый спектакль.

— Зачем ты это устроила? — голос был хриплый, чуть сорванный. — При всех.

Я развернулась. В груди бушевал шторм, но снаружи — спокойствие.

— А ты что ожидал? Что я промолчу? Что буду и дальше делать вид, будто не замечаю, как твоя «бывшая» аккуратно возвращается в твою жизнь, как тень? Или может, мне надо было извиниться, что ты приготовил ужин в её доме, а не в моём?

Он сжал челюсть.

— Это был просто… случай. Она сказала, что плохо себя чувствует, я поехал… и…

— А потом университет, та же специальность, балетный класс, да? Всё случайно? — перебила я. — Случайность раз — совпадение. Два — странно. Три — закономерность.

— Я не знал, что она туда записалась, — бросил он, — и я не… не знал, как тебе это объяснить. Всё вышло как-то… криво.