Я вдруг поняла, это было не про нас. Это было про неё. Она не прощает не потому, что не хочет, а потому что не умеет.Это страшнее, но понятнее.
Телефон завибрировал. От Сеньки пришло голосовое.Я нажала не сразу. Сначала просто держала телефон в руке, прислушиваясь к себе к тишине в груди. Потом всё-таки включила.
— Эй. Это я. У нас тут тренировка пошла по второму кругу, тренер свихнулся но, знаешь, я вдруг подумал: у нас же с тобой был план на день, когда всё становится немного хуже. Помнишь?
— Шоколад, плед и мультик.
— Только не какой-нибудь там грустный арт-хаус. Только хэппи-энд.
— Короче. Если день не очень делай, как мы говорили. Или позвони. Просто скажи: «план Б». Я пойму.
Тихо.
Я рассмеялась коротко, в нос, чуть в горле першит. Потому что это был он. Потому что он помнит.
«План Б»
Я встала, пошла на кухню. Взяла плитку шоколада из ящика. Потом вернулась, зарылась в плед.И наушники.И тот самый дурацкий мультик, где у всех всё хорошо, и даже злодей становится милым, когда его кормят печеньем.Я не звонила.Но набрала:
«План Б в силе.Спасибо, что ты рядом. Даже когда далеко» Отправить.И только тогда выключила свет.
28
Утром студия была особенно пустой, в ней звенела не тишина, а ожидание. Кто-то потягивался у станка, кто-то лениво прокручивал разогрев в голове. Я пришла раньше обычного. Не из старания просто не хотела ни с кем пересекаться в коридоре.
Я переобулась, встала к станку. Потянула носок, медленно, не торопясь, как учили дыхание, движение, пауза. Всё должно быть в балете, и в жизни в равновесии. Хотя бы внешнем.
В зале появилась Полина Михайловна. Без «здравствуйте», без громких слов. Прошла, оглядела нас взгляд строгий, но внимательный. Она всегда видела больше, чем хотелось бы.
— Начинаем с позиции. Медленно, с контролем. Без фокусов, — бросила она, подходя к магнитоле.
Музыка пошла мягкая, размеренная. Я сосредоточилась на движении.Через несколько минут её голос рядом.
— Колено подтяни. Ты лучше можешь.
Я кивнула. Почти не дыша, продолжила.Когда упражнение закончилось, Полина Михайловна прошла мимо, но вдруг остановилась рядом.
Не глядя на меня, тихо сказала:
— Быть на виду, это не только про сцену. Это про то, как ты идёшь по залу, когда все молчат. Идёшь уверенно уважают.Идёшь честно начинают слушать.
Я подняла глаза.Она не улыбалась. Но в голосе было нечто тёплое. Как похлопывание по плечу, только словом.
— Не поддавайся на мелкое. У тебя другое. Глубже.
И ушла, будто ничего не произошло.
А я осталась, с расправленными плечами и новым чувством внутри. Не гордости. Не даже радости. А спокойного, ровного знания: кто-то рядом видит. Не из жалости. Не из долга. А потому что есть за что.
В зале стало тише. Полина Михайловна вышла, оставив нас с пятиминутным перерывом. Кто-то сразу сел на пол, разминал лодыжки, кто-то пролистывал телефон. Я стояла у стены, глотая воду маленькими глотками не от жажды, а чтобы занять руки.
— Держишься, — негромко сказала Лида, проходя мимо.
Она не остановилась, даже не посмотрела на меня. Просто кинула короткое «держишься» будто комментировала погоду.
Но это было важно.Я едва заметно кивнула ей вслед.На скамейке у окна кто-то поставил бутылку воды. Не свою, рядом с моей.
Я обернулась. Вика.
Она не сказала ничего. Просто села рядом и завязала волосы в пучок.Присутствие как знак, что не отвернулись.
Софья стояла у зеркала. Подтягивала резинку на поясе, что-то тихо говорила себе под нос. В какой-то момент взглянула на меня быстро, не дерзко, не вызывающе. Просто взгляд.
И тут же отвернулась.Не перемирие.Но и не война.
Я сделала глоток. Откинулась к стене.Пять минут.Но как будто дышать стало легче.
Упражнения закончились почти незаметно не было резкого «всё», не было хлопка по ладоням. Просто музыка оборвалась на полувздохе, и Полина Михайловна выключила магнитолу.
— На сегодня достаточно. Не бегите сразу вытянитесь, закройте тело, — сказала она, проходя мимо нас.
Мы начали расходиться по залу, делая привычные завершающие потягивания. Колени, голеностоп, спина. Кто-то уже натягивал кофты, кто-то снимал пуанты.
Я задержалась у станка. Молча делала наклоны, не ради формы, а чтобы хоть немного остаться в этой тишине. Она сегодня не давила. Скорее поддерживала.
— Ты выровнялась, — сказала Полина Михайловна, вдруг оказавшись рядом.
— В движении это видно.
Пауза.
— Продолжай.
И ушла.
Сердце дернулось не от страха, а от того, что в её голосе не было ни капли сомнения. Ни «если», ни «может быть». Только «продолжай».
Я собрала вещи. В коридоре лёгкий гул голосов. Девочки обсуждали что-то чужие курсы, сериалы, мюзикл, который кто-то хочет посмотреть.
Лида кивнула мне у выхода:
— Если на следующей неделе захотим кофе после занятия ты с нами?
Она сказала это не громко. И не как приглашение «из вежливости». А как… включение.
Я едва заметно улыбнулась.
— С вами можно.
— Ну вот, растём, — фыркнула она. — До завтра.
И скрылась за дверью.
Я осталась на секунду одна. Потом вышла вслед. Ветер на улице был прохладный, но не злобный.
Как будто тоже говорил: давай, продолжай.
Дома пахло супом. Мама включила приглушённый свет на кухне и куда-то уехала. Оставила записку на столе:
«На бизнес встречи с папой. Не ложись голодной. Суп с брокколи. Не ворчи, это полезно.»
Я переоделась, накинула худи Макара, чуть великовато, зато тепло.Суп разогревала на медленном огне, будто растягивала сам момент заботы.
С кухни донёсся глухой голос:
— Это ты шуршишь или мыши завелись?
Я улыбнулась:
— Мыши. Но культурные,разогревают суп.
Макар вошёл, почесывая затылок. Волосы торчали в разные стороны, футболка была с динозавром и надписью «extinct but fabulous»
Он зевнул, глядя на меня сквозь полусон.
— Ну как ты? — спросил.
Я пожала плечами:
— Нормально, вроде. Сегодня в студии было… по-разному. Но не страшно.
Он взял ложку, попробовал суп прямо из кастрюли.
— Ммм. Кошмар. Но съедобно.
— Спасибо за честность, — фыркнула я.
Макар вдруг посмотрел серьёзнее:
— Ты держись, ладно? Я не особо шарю в ваших там балетных сюжетах, но… если кто-то будет тебя цеплять, скажи. Я морально надавлю. Или физически по старой школьной привычке.
Я усмехнулась:
— Спасибо, грозный защитник.
Он махнул рукой, уже направляясь к себе:
— Зови, если что. Я дома.
Пауза.
— А, и… ты молодец. Просто, чтобы знала.
Он ушёл. Оставив за собой тепло не громкое, не пафосное, а братское. Тихое, но настоящее.
Я поставила миску с супом на стол, села, обняла кружку с тёплой водой.Вечер был простой. Без драмы. Без решений.Но с этим странным ощущением, что я на месте.Не всё понятно.Не всё легко.
Но я дома.
И кто-то рядом. И я сама рядом с собой.
Иногда этого достаточно.
Свет в комнате был приглушённый. За окном шелестела поздняя весна листья, ветер, редкие машины. Я лежала на кровати, завернувшись в плед, без сил что-то смотреть или читать. Просто… лежала. Дышала. Слушала, как в доме всё утихает.
Телефон завибрировал.Сеня.
Открываю.
Сообщение без текста. Только фото.
Размытое, тёплое, снятое на фронталку. Он в спортивной майке, волосы мокрые, как будто только что после душа. Щека припухшая видимо, от удара. Но глаза… те самые. Уставшие, чуть покрасневшие,но светлые. Настоящие.
На заднем плане какие-то матрасы, скомканная форма, фляга с водой.
Подпись пришла чуть позже, отдельно: