— А что так? — выдавила я. — Больше не интересно?
Соня подняла брови, будто удивилась моей наивности.
— Почему же? Я всё так же люблю балет. — Она провела рукой по животу, почти театрально. — Но, видишь ли, врач говорит, при беременности это может быть… небезопасно.
Её улыбка стала липкой.
— Вот родится у нас с Арсением девочка — обязательно отдам её в балет. Пусть хотя бы она научится падать красиво.
Воздух в студии будто сгустился. Никто не шевелился. Даже Полина Михайловна на миг опустила взгляд.
Я не знала, что ответить. Внутри всё спуталось злость, усталость, жалость, растерянность.
Соня, как всегда, не просила пощады. Но и не уходила по-настоящему. Она всё ещё играла свою роль до последнего акта.
— Соня, — устало, но твёрдо произнесла Полина Михайловна. — Хватит.
Соня повернулась к ней, всё ещё с полуулыбкой, будто ждала одобрения. Но его не последовало.
— Ты пришла сообщить о своём решении, мы тебя выслушали. Жаль, что обстоятельства такие. Желаю тебе здоровья. Всё остальное вне репетиции, — добавила она, чётко расставляя границы.
Соня на секунду замерла, как будто что-то в этих словах задело её по-настоящему. Потом лишь пожала плечами.
— Ну что ж, не смею больше мешать.
Она медленно оглядела всех, как будто прощалась не с коллективом, а с ролью, которую доиграла до последнего.
На выходе её взгляд снова зацепился за меня.
— Береги спину, Цветикова. В этой роли много падений.
И ушла.
Дверь захлопнулась с глухим щелчком. Кто-то выдохнул. Кто-то опустил руки.
Полина Михайловна некоторое время молчала, потом повернулась ко мне.
— Ты готова работать? — спросила спокойно. Без надавливания, но прямо.
Я кивнула.
— Да. Готова.
Она кивнула в ответ.
— Тогда к станку. Роль твоя, но ты ещё должна её заслужить.
Я встала к станку, пытаясь найти привычное равновесие в теле, в голове, хоть где-нибудь. Всё внутри было тяжёлым, будто я шла сквозь вязкую воду. Пальцы дрожали. Дыхание сбивалось.
Соня ушла, но её слова будто остались висеть в воздухе, как занавес, который ещё не расправили.
Я сосредоточилась на позе, на привычных движениях плие, пытаясь заставить тело вспомнить, что оно умеет. Что оно может.
И тут рядом появилась Лера. Я даже не заметила, как она подошла. Она встала близко, не глядя на меня напрямую будто мы просто оказались рядом случайно.
— Ты молодец, — тихо сказала она, не отрывая взгляда от зеркала.
Я чуть повернула голову. Её голос был таким же, как всегда, но в нём не было ни тени фальши. Только простое, настоящее тепло.
— Я видела, как ты держалась. Там, дома. Здесь. Сейчас.
Она сделала паузу.
— Если что… я рядом.
Эти слова оказались как глоток воды после долгой жажды. Не громкие, не пафосные но настоящие.
Я не смогла ответить. Только кивнула, очень медленно, и выпрямилась чуть увереннее. Спина распрямилась, подбородок поднялся. Я снова смотрела в зеркало.
На себя другую. Ту, что выстояла. Ту, что осталась.
Репетиция шла в отстранённом ритме. Я двигалась по заученной схеме, шаг за шагом выстраивая в теле ту уверенность, которую пока не чувствовала в душе.
Полина Михайловна почти не комментировала только иногда кивала или бросала короткое замечание. Я знала, она наблюдает. Ждёт, когда я снова вернусь не в форму, а в себя…
И вдруг звонок. Прерывистый, неожиданный. Кто-то выглянул в окно, зашептался. Полина Михайловна нахмурилась, но ничего не сказала.
Я продолжала движение поворот, баланс, стопа пока не заметила Леру. Она подошла ко мне, тихо, как всегда, и прошептала:
— Там Арс. Он возле студии.
Я замерла. Мир на мгновение потерял звук.
Он пришёл. Прямо сюда. Не стал писать. Не стал ждать.Мои ноги сами понесли меня к выходу. Полина Михайловна молча отпустила взглядом, но не остановила.
Я вышла на улицу. Двор был пуст, воздух горячий от асфальта, наполненный июньской духотой.
Он стоял у ворот в чёрной футболке, с опущенными плечами. Уставший. Настоящий.
Увидев меня, сделал шаг вперёд.
Один.
— Привет, — сказал он. Голос сорвался на хрип. — Я знаю, что не имею права приходить. Но я… не выдержал.
Я ничего не ответила. Только смотрела. Как будто снова училась видеть его, себя, всё, что между нами осталось.
Он протянул руку, медленно, почти несмело.
— Можно хотя бы поговорить?
Я встретила его взгляд тихий, усталый, но полный искренности. Сдержанно, без слов, просто смотрела. Взглядом пыталась прочесть, что он действительно чувствует, и что нам теперь делать с этим.
Пауза растянулась, будто время замедлилось. Вокруг нас город звучал глухо, словно не решаясь нарушить этот момент.
Он не отводил глаз, чуть наклонился вперёд, словно готовясь услышать что угодно крик, отказ, или, может, молчаливое согласие.
— Я не хочу терять тебя, — наконец прошептал он. — Но понимаю, что всё сломано. Если ты не готова, я подожду. Просто дай мне шанс объяснить.
Я вздохнула, чуть расслабляя плечи, но голос ещё не находился.
— Я… не знаю, — сказала тихо. — Всё слишком сложно.
Он кивнул, не настаивая.
— Тогда я здесь. Когда будешь готова.
В этом молчании было обещание и надежда. Тонкая, хрупкая, но настоящая.
36. Арсений
Я уставился в экран телефона, будто в бездну. Всё происходящее казалось абсурдом не моим, не из моей жизни, а выдернутым из чужого кошмара. Как будто я случайно заглянул в открытый люк на улицу страха и не успел отпрянуть.
«Завтра в 10:00 жду тебя у женской консультации. Ленинский проспект, 8»
Написала София.
Я перечитывал сообщение раз за разом. Не веря. Не понимая, как в этой фразе без знаков восклицания, без паузы уместилось то, что перевернуло всё.
София могла бы быть идеальной. В какой-то момент казалась именно такой красивая, удобная, с похожим чувством юмора, одинаковыми взглядами на скуку и одинаковым презрением к обыденности. Мы говорили на одном языке. Думали одинаково. Жили легко.Но она — не Есения.
Я не мог представить нас вместе в будущем. Не мог представить нас с ребёнком. Нас как семью. В этом воображении всегда отсутствовало главное чувство.
Пальцы застыли над клавиатурой. А потом, будто кто-то чужой подменил меня, я набрал:
'Ты уверена, что он мой?
Нажал «отправить» и всё ещё надеялся, что это ошибка. Неловкий розыгрыш. Эксперимент в духе Сони. Или спектакль, в который меня втянули случайным прохожим без репетиций и предупреждения.
Ответ пришёл быстро. Резкий. Колючий. Как пощёчина:
'Арс, ты дурак? По-твоему, я все это специально устроила? Думаешь, меня радует перспектива стать мамой в двадцать?
И всё же она пришла на праздник. На мой праздник в честь возвращения со сборов. Я ещё не успел открыть торт, как она открыла дверь и сбросила бомбу. Без подготовки. Без прелюдий.
Даже в самых худших снах я не представлял такой поворот.Но если это правда…Если ребёнок действительно от меня… я не сбегу.
Это не подвиг. Не мужество. Это просто выбор. Обязательство. Даже если всё случилось нелепо, внезапно, не ко времени от этого оно не перестаёт быть моим.
Я не винил Софию.Да, это случилось между нами. И я был там. Сознательно. Пусть и глупо. Пусть и с той наивной уверенностью, что «ничего не произойдёт».
Снова думаю, что алкоголь не игра. Даже если кажется, что всего пара тостов, за компанию, за Тихона, за хорошее прошлое.
Мы тогда были в баре. Она появилась внезапно. Как всегда. Красивая. Опасная. Воспоминание в теле. Она говорила о прошлом. Напоминала, как нам было хорошо. Спрашивала, можно ли вернуть.
Я сказал нельзя.Сказал, что всё кончено. Что есть кто-то другой. Настоящая.Она попросила только одного проводить до дома.
А дальше, как в затёртом эпизоде. Ночь, стёртая из памяти, но оставившая отпечаток под рёбрами. Прощание, которое должно было остаться последним. Мгновение и вот теперь оно бьётся где-то там, в животе, возможно моей жизнью.