Она уже ждала меня у входа, в своем фирменном платье цвета карамели и с той самой улыбкой, от которой даже серое небо казалось чуть светлее.
— Ну, как ты? — первым делом спросила она, обнимая меня так, будто мы не виделись годами.
— Лучше, — честно ответила я. — Но всё ещё немного внутри штормит.
— Значит, пора на шопинг, — с воодушевлением объявила Лера. — Лекарство от всех бед, кроме, разве что, налоговой.
Она потянула меня за руку к бутикам, словно знала, куда нужно двигаться не только по торговому залу, но и по жизни. Несмотря на то, что у неё самой сейчас всё было далеко не глянцево.
Лера, как и я, выросла в семье, где никогда не приходилось считать деньги. Но её выбор Коля,оказался не тем, кого хотели бы видеть рядом с дочерью её родители. Скромный, немного застенчивый, с руками, испачканными в масле, и сердцем, полным преданности. Они были вместе уже год, снимали маленькую однушку с облупленной краской на подоконниках, ездили в универ на маршрутках и ели по вечерам лапшу быстрого приготовления. Но когда Лера рассказывала о нём в её голосе не было ни грамма сомнений.
— Я хочу что-нибудь красивое, — заявила она, входя в магазин, как на подиум. — Сегодня мы с Колей идём в театр. Он сам купил билеты. Прикинь?
Я улыбнулась.
— Театр?
— Да. Маленький, студенческий. Но он говорит, что такие постановки самые честные. И, если честно… — она склонила голову, рассматривая платье с открытой спиной, — мне даже нравится, что теперь я сама зарабатываю на билеты и шоколад к ним. Это… делает любовь чище, что ли.
Я смотрела на неё красивую, влюблённую, сильную. И думала, как по-разному складываются судьбы. И как важно, несмотря ни на что, делать свой выбор. Не родительский. Не общественный. Свой.
— А ты? — вдруг спросила Лера, оборачиваясь. — Вы с Сеней… теперь как?
— Мы попробовали начать сначала. Не идеально. Но… по-настоящему.
— Ну, тогда, — она протянула мне вешалку с глубоким изумрудным платьем, — тебе тоже нужно что-то красивое. Чтобы ты, когда смотришь в зеркало, видела не ту, которая ждала. А ту, которую ждут.
Я улыбнулась. И в этот момент поняла: у каждой из нас своя борьба. Свой путь к любви. Но если рядом есть подруга, которая напомнит, кто ты есть на самом деле, значит, ты всё ещё на правильном пути.
После примерок изумрудного платья для меня и сливочного комбинезона для Леры, мы вышли из бутика, словно из другого мира. С сумками в руках, с лёгкой усталостью в ногах и с ощущением, что мы не просто примеряли одежду, а снова примеряли себя. Более уверенных, спокойных, живых.
— Кофе? — предложила я, когда мы остановились у стеклянной витрины уютного французского кафе на углу.
— Кофе, булочки, и, может быть, кусочек счастья на десерт, — рассмеялась Лера и первой потянула дверь.
Внутри пахло корицей, свежим тестом и уютом. Мы устроились у окна, и заказали себе латте и пирог с грушей. Музыка была ненавязчивой, приглушённой, и казалось, будто всё пространство дышит вместе с нами.
— Знаешь, — начала Лера, задумчиво вертя ложку в чашке, — я иногда думаю, как всё было бы проще, если бы мы влюблялись только в «подходящих». По списку. Без сюрпризов.
— Как банковская анкета? — усмехнулась я. — Доход, статус, семейное положение?
— Угу. Только тогда, наверное, не было бы ни тех, кто уходит, ни тех, кто возвращается. Ни кофе после ссор, ни объятий в одиннадцать ночи в коридоре, когда ты стоишь в пижаме, а он говорит: «Я дурак. Я тебя люблю».
Я почувствовала, как внутри что-то откликается. Потому что это было и про неё, и про меня. Про каждую из нас, кто выбирал не удобство, а любовь.
— А вы с Колей когда-нибудь ссорились так, что думали: всё?
Лера кивнула.
— Один раз. Я не выдержала давления родителей. Кричала, что устала, что не хочу быть «против всех». Он молча слушал. А потом просто ушёл. Не хлопнул дверью. Не сказал ни слова. Я ревела полдня. А вечером он пришёл. С пачкой пельменей и аптечкой. Сказал, что раз уж у нас нет денег на психолога, будем лечиться друг другом.
Мы обе засмеялись.
Внезапно Лера замерла, её взгляд стал пристальным, сосредоточенным. Она смотрела куда-то мне за спину.
— Лер, что такое? — спросила я, чувствуя, как внутри нарастает тревога.
— Там… Соня, — медленно произнесла она, всё ещё не отводя взгляда.
Сердце сжалось. Я не была готова к её появлению. Не здесь. Не сейчас.
— С кем? — переспросила я, с надеждой и страхом одновременно. — Только не Сеня… пожалуйста, не Сеня…
— Это не он, — быстро ответила Лера. — Но там что-то странное. Они явно ссорятся. Похоже на… разборку.
Я обернулась. За одним из столиков в дальнем углу сидела Соня. Вся красная, нервная, будто сдерживала крик. Напротив парень. Мне он показался незнакомым. Он был на голову выше, в чёрной футболке, и жестикулировал резко, с каким-то отчаянием.
Мы с Лерой на секунду замерли. Словно стали случайными свидетелями чего-то, чего не должны были видеть.
Соня вскочила, её стул со скрипом отъехал назад. И прежде чем выбежать из кафе, она резко бросила:
— Я не хочу с тобой разговаривать! Оставь меня в покое!
И уже на выходе раздался его голос. Громкий, надтреснутый:
— Я знаю, что это мой ребёнок!
В кафе повисла гробовая тишина. Несколько человек обернулись. Кто-то поднял брови, кто-то чашку, словно ничего не услышал. Но для нас с Лерой время будто замерло.
— Ты это слышала?.. — прошептала она.
Я кивнула, не в силах вымолвить ни слова.
Мы переглянулись, и в этих взглядах было всё: шок, сомнение, и главное вопрос.
А если… если всё это время Сеня не был отцом? Если всё, что мучило нас, было построено на лжи?
Лера первой взяла себя в руки.
— Пойдём отсюда. Мы не обязаны в это влезать.
Но я не двигалась. Я смотрела в ту сторону, где только что исчезла Соня. И не могла не думать: если это правда почему она молчала? Зачем позволила Сене взять на себя такую ответственность?
Да. Если Сеня не отец Сониного ребёнка это меняло все.
Это переворачивало мою боль, мои сомнения, бессонные ночи и мамины тревожные слова. Все те мысли, что я проглатывала, будто горькие таблетки, о «двух семьях», о вечно разрывающемся мужчине, о вечном «ты подожди, мне к ней надо» всё это рассыпалось, как карточный домик, построенный на чужом вранье.
Я смотрела в окно, за которым скрылась Соня, и внутри меня росло нечто новое. Это не была злоба. Это было… разочарование, да. Обида без сомнения. Но больше всего вопрос. Почему? Почему она не сказала? Почему позволила всем поверить в то, чего, возможно, не было?
Я достала телефон. Руки дрожали, как будто только сейчас осознала весь масштаб возможной правды.
«Сеня, нам нужно поговорить. Сегодня. Лично.»
Я не хотела устраивать сцен. Не хотела выяснять отношения в кафе или на улице. Но я хотела знать все. Без прикрас. Без пауз. Без «потом».
— Он ответил? — спросила Лера, когда я положила телефон на стол.
— Пока нет.
Она взяла меня за руку. Не как подруга. Как сестра.
— Как бы всё ни сложилось, — тихо сказала она, — ты всё равно справишься. Но теперь ты должна узнать правду. Целиком. Потому что иначе всё, что вы строите, будет держаться на песке.
Я кивнула. Потому что теперь я знала: один разговор способен изменить не только вечер. Он может изменить жизнь.
40. Арсений
Промотавшись весь день с отцом, я и не заметил, как разрядился телефон. Последнее сообщение было от Сони. Короткое, почти будничное, но с оттенком ожидания: «Не забудь витамины, которые врач прописал»
Я тяжело вздохнул, устало потирая переносицу. В голове стучала не только усталость, но и глухое чувство вины.
— Виталий, притормози у ближайшей аптеки, — попросил я водителя, стягивая с шеи тугой галстук, который с каждым часом всё больше напоминал удавку.