— Входите уже. — хриплю недовольно. Стёпа?
— Привет. — он подходит и усаживается на мою кровать. Эу, что происходит. — Как ты? Я блинчиков твоих любимых привёз. — целует в лоб, в щёку и в губы, осторожно, боясь моей реакции.
— Нормально, а ты тут какими судьбами.
— Пришёл проведывать свою женщину и ребёнка. — настораживаюсь, ушки на макушку. Знает, что это его ребёнок, но откуда, в курсе только Ирка.
— Смешно, я оценила шутку. — мужчина не обращает внимания на мои слова, достаёт контейнер с блинчиками, погружая палату в умопомрачительный аромат.
— Я и сиропом полил, всё как ты любишь. — благо, что за зверь такой токсикоз мне ещё не известно, а вот аппетит зверский, не иначе во мне Богатырёвское чадо растёт. — Когда вернётся Тамара Петровна?
— У неё мама в очень тяжёлом состоянии, ждут… — запинаюсь, трудно такое произнести. — Она уже старенькая совсем, положительные прогнозы не дают. Пока тишина, она сказала, позвонит, как что-то станет ясно, … с её приездом.
— Я понял. Сегодня приезжает мама, она побудет с Дашкой сколько нужно, тебе ещё пять дней здесь лежать. Надеюсь, ты сразу после выписки на работу не поскачешь.
— Чья мама приезжает. — охр*неть, он моей маме позвонил. Да, нет.
— Моя, конечно. — Чего? Вздыхает. — Моя мама побудет с Дашкой пока ты в больнице, ей только в радость побыть с внучкой.
— Подожди, она приедет побыть с Даше или со своей внучкой?
— Светлячок, не тупи. Мама приедет к Даше, она ж её внучка. — меня контузило, я уснула и проснулась в параллельной реальности? — Детка, ты на меня сейчас так смотришь…
— Как?
— Как будто сошла с ума.
— Я так себя и чувствую. — подозрительно прищуриваюсь. — Стёпа, что происходит?
— Я твой мужчина Матрёшка, и я решаю наши проблемы. Я позабочусь обо всем, не переживая. О тебе, о Дашке и о малыше. — он кладёт руку мне на живот, осторожно его поглаживая. — вот бы это была девочка, у меня бы было три куклы.
— А если будет мальчик? — зачем я это спрашиваю, тихо шифером шурша, едет крыша.
— Ну, значит, мальчик. Ешь, давай. — вручает мне контейнер.
Вот сижу я на больничной кровати, уплетаю свои любимые блинчики с сиропом. А мужчина моей мечты говорит, так как будто наше будущее с ним как семьи уже давно предрешено. Я балдею. Может мне это сниться, может сейчас меня разбудит медсестра, и скажет, что они мне что-то не то вкололи, что-то явно с наркотой.
Стёпочка целует меня, и прощается до вечера, видите ли, он уже договорился с Иринкой и Игорем, забрать у них Дашку с вещами здесь. Я точно сплю. И кажется меня это ещё и по тому, что я безропотно подчиняюсь указаниям, по сути, левого мне чувака. Ау, мозг, где ты? Но тот, как видимо, упал в обморок, от сильно трепыхающегося в экстазе сердца. Другого объяснения просто нет.
Следующие пять дней моего пребывания в больнице проходят под девизами, долой стерву Светку, да здравствует милая Светочка. Я как будто и не я, я радостно знакомлюсь со Стёпиной мамой Верой, так же как я Ивановной, купаюсь в объятьях и поцелуях любимого мужчины, обсуждаю, где мы будем жить после моей выписки, и не тесновато ли нам будет с рождение второго ребёнка. Стёпа предлагает купить квартиру побольше и даже списывается со знакомым риелторам. Я балдею.
Ночами, оставаясь одна, ко мне всё ещё приходят, страшные мысли, пытающие вернуть в ту реальность, где я совсем одна. Ириска звонит почти каждый день, мы говорим часами. Она рада, нашему воссоединению, желает счастья, просит отложить свадьбы, хотя бы до её родов. А я балдею.
Весь этот сюр, как при моих снах с температурой сорок, с одним отличием, эти сны всё никак не могут кончиться, и если честно просыпаться я боюсь. Очень боюсь. Где-то глубоко внутри, в самом центре солнечного сплетение, теплится какой-то зловещий огонёк, огонёк страха и нехорошего предчувствия.
Глава 10
Остатки разума ко мне вернулись, и я категорически отказалась переезжать к Степану, поскрипев зубами, он переехал ко мне. Мы ведём себя как престарелая пара, секса нет, по причине запрета, только тёплые обнимашки и спокойный сон. Но в этой атмосфере всеобщей любви и счастья, мне некомфортно. Мы опять разговариваем так много, но ни разу о нас. Где — то это уже было.