— А где все? — попыталась завести диалог я, но мужчины никак не отреагировали.
И тут неожиданно я почувствовала, как на моих руках сомкнулись наручники, приковывая меня к креслу. Неприятное чувство приближения чего-то нехорошего, фатального прокралось в душу. Животный страх захватил все мое существо. В панике я стала оглядываться вокруг, но никого не обнаружила, а амбалы уже ушли.
Наконец, когда мои нервы начали сдавать, и я готова была орать во все горло, чтобы привлечь к себе внимание, в лабораторию вошла целая процессия из мужчин. Все они выстроились за стеклянной перегородкой, делившей лабораторию на две равные части. В той половине помещения, в которой находилась я, было обилие разной аппаратуры и мониторов, а за стеклом — ничего, образуя своеобразный наблюдательный пункт. Среди прибывших зрителей я заметила Сергея Владимировича, который стоял обособленно и хмуро взирал на происходящее.
Вдруг мое дыхание сбилось: ко мне приближался Марк с непроницаемым взглядом синих холодных глаз. Подойдя, он молча стал цеплять к моей голове проводки.
— Марк, — прошептала взволновано я, — поговори со мной.
Но он молчал, игнорируя все мои попытки достучаться до него, продолжал с невозмутимым видом цеплять свои проводки.
Потом до моего слуха донеслось, что за перегородкой кто-то монотонно стал что-то зачитывать. Я прислушалась. Это что мой приговор? Слова, которые я слышала, не поддавались осмыслению, будто мой мозг отказывался расшифровывать значение услышанного, создавая своеобразный щадящий мою психику барьер. Но все же кое-что я смогла уловить.
Я перевела взгляд на внимательно наблюдающего за мной Удава, стараясь поймать хоть какую-то его эмоцию. Но ничего. Холодные глаза ментора ничего не выражали. Затем я увидела, что люди за стенкой подняли руки, видимо, шло своеобразное голосование. Марк тоже поднял руку. Неподвижно стоял только заведующий.
Из того, что в дальнейшем стал говорить человек, который зачитывал до этого приговор, я поняла, что все проголосовали за мое стирание, кроме Сергея Владимировича. Здесь он меня удивил. Все-таки что-то человеческое в нем есть. Хотя в данной ситуации меня это никак не спасало. Сейчас в фокусе моего внимания была только одна фраза, которая врезалась в мое сознание — процедура стирания… что за дикость, как вообще такое возможно? Мои голосовые связки парализовало от накатившей паники, я даже не могла подать голос, чтобы хотя бы закричать. А как же последнее слово? Абсурд, какой абсурд…
Потом наступила оглушительная тишина. Я была ошеломлена происходящим, до меня дошло, что сейчас меня не станет. Из глаз потекли слезы. И вдруг я неожиданно почувствовала на своих пальцах горячую ладонь, которая словно обожгла мою кожу, видимо, сильнейший стресс вызвал такую гиперестезию. В надежде вскинув взгляд на Марка, наткнулась на его все такой же непроницаемый взгляд.
— Пока, Зеленоглазая, — прошептали его губы, перед тем как я провалилась в темноту.
Глава 30. Депрессия
Глава 30
Депрессия
— Кира, так нельзя. Ты уже три недели в отпуске, а из дома не выходишь, — выговаривала мне Лорка назидательным тоном. — Давай хоть в кино, что ли, сходим или шопинг устроим. А может в сауну? — не унималась она, пытаясь заразить меня своим оптимизмом.
Лорка была права. Мне совсем не хотелось двигаться, и чем дольше я находилась дома, тем меньше хотелось куда-либо выходить. Депрессия все глубже поглощала, превращая меня в безучастное существо без эмоций и целей в жизни.
Когда я поняла, что жива и дома, безудержно радовалась несколько дней, потом наступил откат. Стало понятно, что дорога в другую реальность для меня закрыта, они же меня якобы казнили. Марк ради меня рискнул, сохранив мне жизнь и вернув домой. Было невыносимо осознавать, что он, возможно, разочаровался во мне. Почему не захотел выслушать меня тогда? А вдруг он до сих пор не в курсе, какой заговор затевается за его спиной?
— Кира, ты меня слышишь? — настойчивый голос подруги вывел меня из задумчивости.
— Лор, как у тебя дела с психиатром?
— Нормально дела, на выходных на базу отдыха едем, — мечтательно проговорила Лорка. — А ты не переводи стрелки. Мы сейчас о тебе говорим.