Глава 7:
О Подпольных Играх и приключениях в катакомбах
Абсолютная тишина, разбавляемая лишь монотонным, бьющим по нервам стуком капель воды, разбивающихся об земляной пол. Холод и влажность, вызывающие противные мурашки и желание сжаться в комочек, чтобы не потерять последние крохи тепла. И ощущение, что за мной кто-то наблюдает. Кто-то незримый и страшный.
Именно это я почувствовала и услышала, когда сознание вернулось. Мне было действительно страшно. Я лежала на теплом плаще с закрытыми глазами и боялась их открыть.
Сейчас, пока веки оставались сомкнутыми, еще можно было пофантазировать на тему слишком реалистичного сна. Но стоит только открыть сильно зажмуренные очи, как холодная и откровенно страшная реальность ворвется в сознание и затопит ужасом свершившегося.
Однако долго лежать практически на земле чревато простудой, а то и отмороженными почками. Поэтому, как в общеизвестной сказке: по сусекам поскребла, по амбарам помела, и набрала немного… нет, не муки, храбрости и приоткрыла один глаз, чтобы оценить обстановку. Темное, крохотное, с низким потолком помещение, освещенное только единственной свечой. Открыла второй глаз и привстала с импровизированной лежанки: ни одного окна, лишь толстая деревянная дверь, обитая железными полосами, и без ручки.
Вот к ней я и ринулась, не обращая внимания на ломоту в мышцах. Но, как впрочем, и следовало ожидать, единственный выход оказался закрыт. Я кричала, требуя выпустить меня, стучала так, что руку отбила и содрала кожу на ней, пинала вредную, неподдающуюся дверь. Однако ни кто не пришел и даже не ответил.
Походив по темнице туда-сюда, я начала замерзать. Все-таки здесь очень холодно и очень влажно, будто я под землей нахожусь. Предположение мне совсем не понравилось. Паника начала сжимать грудную клетку, мешая дышать, выступил холодный пот, и отчаянно захотелось колотить в дверь до последнего, кричать до хрипоты, но чтобы меня отсюда выпустили. Дело плохо, не помню, чтобы страдала клаустрофобией.
Неимоверным усилием я успокоила разыгравшееся воображение и подняла с пола единственное, что хоть немного могло меня согреть — плотный плащ с капюшоном. Накинув его на озябшие плечи, поежилась от пробежавших мурашек и замерла. Сняла плащ и всмотрелась в эмблему Школы, вышитую на рукаве: хищный, зубастый цветок на фоне красной луны. И эти нашивки…Кому с боевого факультета я так насолила? И… и что теперь со мной будет? Ищет ли меня кто-нибудь?
Я вновь нервно заходила по крохотной камере, меряя ее шагами. Пять в ширину и шесть в длину — вот и весь мой путь.
Сколько времени так прошло — не знаю. По моим подсчетам бесконечно много. Ноги в тонких ученических туфлях замерзли, и пришлось прыгать и бегать на месте, чтобы хоть немного их согреть. Незаметно для меня соленые слезы заблестели на глазах и прочертили влажные дорожки на щеках, срываясь и падая на холодной пол. В первый раз с тех пор как я попала в эту чертову Школу, я раскисла, и позволила чувствам вырваться наружу. Ни проделки Хольтор, ни незаслуженные наказания, ни откровенное избегание меня одногруппниками не смогли выжить из меня и слезинки. А сейчас я лила слезы отчаяния, обнимая руками плечи, и жалела себя любимую. Пока…
Пока за дверью не послышались уверенные шаги. Тыльной стороной ладони я вытерла глаза и притихла. Заскрежетал открываемый замок, дверь со скрипом отворилась и на пороге моей камеры появился…
— Дениэрал!? — прошептали замерзшие губы.
— Ага, я. Прости, задержали.
И пока я не успела что либо сообразить, парень прошел в камеру, захлопнул дверь и бухнул рядом со мной здоровенный походной рюкзак.
— Замерзла, наверно? Сейчас отогреем.
Дениэрал присел и принялся извлекать из недр рюкзака складной, маленький столик, два таких же складных стулика, надувной матрас с насосом для него, котелок, бутылки с водой, чай в пакетиках и разнообразную еду. А когда рядом со мной приземлился толстенный, шерстяной плед, я, наконец, отмерла и шепотом спросила:
— Что происходит?
— М? — синеволосый отвлекся от своего занятия и поднял голову, — в смысле?
— Т-ты меня п-похитил. З-зачем? — зубы от нервного перенапряжения и холода начали отбивать чечетку.
Парень прищурился, нахмурился и встал:
— Записку, значит, не нашла.
— З-з-записку?
Дениэрал тяжело вздохнул, неожиданно прижался ко мне и сунул руку в карман плаща. После достал сложенную бумажку и вручил мне: