— Игроков много, но ты даже не догадываешься, кто они на самом деле и чего хотят, — с ухмылкой говорит он. Холод пробегает по моему позвоночнику, пока он подходит к стойке с орудиями пыток и берет в руки зловеще изогнутый нож. Заостренное лезвие звякает о стену, когда он обхватывает рукоять и снимает его. Его взгляд становится тяжелым, когда он внимательно осматривает этот острый серп. Когда его глаза снова встречаются с моими, я чувствую, как холодные пальцы смерти касаются моего затылка, заставляя волосы встать дыбом.
— И теперь тебе предстоит разобраться, кто твои настоящие враги, пока они не прикончили вас всех, — зловеще произносит он, подходя ко мне вплотную. Держась за лезвие, он опирается на стол, приближая свое лицо к моему на опасно близкое расстояние. — Но знаешь, что самое главное в игре "Клуедо"? — его дыхание обжигает мое лицо, пока он продолжает говорить. Его темные глаза завораживают меня, словно смертельный танец.
— Люди умирают в любом случае, — обещает он, медленно поднимая свободную руку к моим мокрым волосам. Я резко вдыхаю и задерживаю дыхание, когда его пальцы находят концы моих завитков. Он поигрывает с ними, и его взгляд на мгновение смягчается. — Если вокруг тебя уже начали свистеть пули, самое время искать других игроков.
Воздух вокруг меня замерзает от его зловещего совета. Мое тело дрожит, пока он наконец отпускает мои волосы и снова выпрямляется. Он тихо посмеивается, используя острый конец ножа, чтобы выскрести засохшую кровь из-под ногтей.
— Теперь, возвращаясь к твоему вопросу, почему я все это сделал, — говорит он, пожимая плечами. — Думаю, ты не примешь ответ «по фану»?
Я молчу, позволяя тишине стать моим ответом, не отводя от него взгляда. Он закатывает глаза точно так же, как делал когда-то мой друг Майлз. Боль начинает заполнять меня изнутри, угрожая поглотить целиком.
Можно ли оплакивать того, кого никогда на самом деле не существовало?
— Ладно, — бурчит он, отворачиваясь от меня, вонзает лезвие в балку рядом и хватает окровавленную рубашку. Резко сдергивает испорченную одежду через голову и швыряет на пол. У меня глаза расширяются от шока, когда передо мной появляется огромная татуировка на его спине. В синем свете череп с пустыми черными глазницами смотрит прямо на меня, и я уже начинаю сомневаться, не глючит ли меня из-за остатков наркотиков в организме.
Его напряженные мышцы на спине двигаются плавно, когда он хватает что-то черное с ограждения. Прищурившись, я понимаю, что это рубашка. Я даже не заметила, что там что-то висело.
Я с настороженностью наблюдаю, как он натягивает шелковую ткань на свои окровавленные руки и плечи, освобождая меня от взгляда демона, сверлящего мне спину. Затем он берет черные брюки, которые все еще лежат на перилах, и поворачивается ко мне лицом. Не утруждая себя застегиванием рубашки, он зажимает пояс брюк зубами, удерживая их, пока его руки тянутся к окровавленным штанам от медформы.
Он улыбается сквозь ткань, подмигивает мне и стягивает штаны до лодыжек. Я резко вдыхаю и зажмуриваюсь, не желая видеть, что скрывается под этой рванью.
— Вкратце, твой старший брат забрал у меня моего младшего. Так что я забираю его младшую сестру у него. Это поэтическая справедливость, — объясняет он просто, пока слышатся шорохи одежды. Через несколько секунд он снова заговорил. — Все в порядке, малышка. Я усмирил зверя.
Мои глаза распахиваются, и передо мной стоит человек, которого я не видела с того самого дня пожара.
— Я не смогла разглядеть его лицо. Но он был одет весь в черное. Черный костюм, черный галстук, туфли и шляпа. Я подумала, что за мной пришел сам Жнец
Эхо прошлого преследует меня, пока Маттео Пелоси наконец встает передо мной, гордо расправив свои окровавленные руки. Одетый в кровь и мрак, он стал моим личным Жнецом, готовым проводить меня в подземный мир. Его улыбка, испачканная кровью, становится безумно широкой, прежде чем он резко разворачивается, выдергивает изогнутый клинок из дерева и хватает балку, отделяющую нас от тварей внизу. Затем он запрыгивает на шаткие перила, используя балку для равновесия.
Я продолжаю пытаться вытащить руку из веревки, едва не вскрикивая, когда сустав большого пальца громко хрустит под давлением пут.
— Почему ты пошел на все эти сложности? — выпаливаю я, чтобы скрыть свое болезненное выражение, надеясь, что мой голос подстегнет его свалиться в пасть голодным аллигаторам. — Почему просто не убил меня? У тебя было столько возможностей.
— Потому что так не весело, Софи! — орет он, заставляя меня вздрогнуть. Безумие буквально капает с него, когда он хватает опорную балку и начинает крутиться вокруг нее, как стриптизер, а его расстегнутая рубашка хлопает на зловонном ветру, словно плащ злодея. Он драматично запрокидывает голову, дразня тварей внизу обещанием свежего мяса.
— Видишь ли, — говорит он, останавливаясь и раскинув руки, чтобы удержать равновесие, пока идет вдоль перил. Я пользуюсь его рассеянностью и дергаю за веревки с новой силой, только останавливаясь, когда кажется, что мой большой палец вот-вот вылетит из сустава.
— Вся моя проблема — в моей матери. Хэштег мамкины проблемы, — с издевкой шутит он, складывая пальцы в форме хэштега, прежде чем закрутиться на месте и двинуться обратно ко мне. Я замираю, не желая выдать себя раньше времени.
— До того, как я решил спустить эту суку с лестницы, у нее были все эти правила, — спокойно произносит он, словно только что не признался в убийстве собственной матери. Он прыгает на скрипучий пол и медленно подходит ко мне ближе. — Не играй с ножами, будь добр к брату, найди нормальную девушку, не играй... — он обрывается, поднося кончик ножа к моему горлу. Я сдерживаю порыв глотнуть, когда лезвие касается кожи, а мой тонкий слой плоти едва не рвется под его давлением. — Не играй со своей едой, — шепчет он, разрезая мою кожу.
Я сдерживаю стон, когда он медленно углубляет порез, любуясь, как из меня льется кровь. Его рот слегка приоткрывается, а в глазах появляется что-то, что можно описать только как желание, когда он смотрит, как кровь стекает по моему горлу к груди.