Резко качаю головой, снова отказывая Деклану во входе в мое безопасное убежище вдали от него.
Неудивительно, что я больше не могу оставаться в клубхаусе после всего, что произошло. Я никого не простила, так как можно ожидать, что я вернусь туда, словно ничего не случилось? Поэтому я живу у Оливера и его семьи, пока не придумаю, что делать дальше. И хотя моя грудь сжимается при одной мысли о том, чтобы покинуть Новый Орлеан, пока я не вижу другого выхода.
Естественно, я уволилась с работы, больше не в силах выносить место, с которым связано столько воспоминаний с человеком, которого я, как оказалось, совсем не знала. Так что теперь у меня не только нет работы, удерживающей меня здесь, но и жилья. И, кроме Оли и его жены, здесь больше никого нет, никто меня не держит. Нет никаких связей с этим городом, который принес мне столько боли.
Я так и не смогла встретиться ни с кем с тех пор, как это произошло. С того дня, когда я увидела, как мой лучший друг перерезал горло невиновному человеку прямо у меня на глазах. Я сжимаю глаза, пытаясь отогнать воспоминания о ярко-красной крови, разбрызгивающейся в воздухе. Задержав дыхание, я отгоняю образы до тех пор, пока перед глазами не начинают мелькать черные точки, и голова не начинает кружиться.
При звуке того, как Оливер открывает и отмыкает входную дверь, мои глаза резко распахиваются. Небольшое желание увидеть того, кто раздавил мою душу, пересиливает рациональные мысли. Быстро моргая, чтобы убрать черные пятна перед глазами, я вытягиваю шею, пытаясь украдкой взглянуть на человека, стоящего на крыльце моего брата. Но вместо загадочного мужчины, окутанного мраком и грехом, я вижу проблеск фиолетовых волос.
Волна паники взрывается вдоль позвоночника, холодный пот проступает на спине, когда я осознаю, что за дверью стоят Лиам и Тейтум. Я резко вдыхаю, а Оливер открывает дверь шире, позволяя этим незваным гостям войти в мое убежище. Как можно быстрее скидываю с себя одеяло и собираюсь броситься прочь.
— Глянь, милый, я же говорила, что она похожа на беглянку, — солнечный голос Тейтум заставляет меня остановиться как вкопанную.
Слишком поздно.
Я безмолвно проклинаю себя, затем оборачиваюсь к ним, надев на лицо угрожающий взгляд, чтобы они поняли — их здесь не ждали. Оливер закрывает за ними дверь, привлекая мое внимание, и мой хмурый взгляд тоже устремляется на него.
— Не смотри на меня так, — говорит он, обходя Лиама, чья массивная фигура преграждает вход. Перекидывая дочку поудобнее на бедро, он пожимает плечами. — Ты сказала, что не хочешь видеть мрачного. Про Ли ты ничего не говорила, — говорит он, как будто это вообще не имеет значения, и уходит из комнаты.
Закатив глаза, я снова смотрю на пару передо мной. Лиам стоит, сунув руки в передние карманы жилета, и пристально смотрит на меня. Его взгляд мягче, чем я видела за последнее время, когда он смотрел на меня. Он переминается с ноги на ногу, будто боится быть первым, кто заговорит. Но у Тейтум явно такой проблемы нет.
— Ты хорошо выглядишь, Соф, — говорит она с теплой и доброжелательной улыбкой. Сегодня ее волосы убраны назад, что придает ей молодости и задора. Она оглядывает комнату, пока ее взгляд не останавливается на диване за моей спиной. Она кивает на него, пока я продолжаю сверлить ее взглядом. — Этот диван удобный? Выглядит н…
— Если вы пришли поболтать, то можете проваливать, — рявкаю я, резко перебивая ее.
Ее милое лицо напрягается, когда она съеживается.
— Ладно, сразу к делу, — говорит она, бросив взгляд на моего брата. Она смотрит на него многозначительно, но когда он, похоже, не понимает намека, хлопает его по широкой груди тыльной стороной руки, вызвав у него недовольный стон.
— Черт, да, прости, — пробормотал он, выглядя потерянным. Вглядевшись в него, я замечаю, насколько он устал. Темные круги под глазами и его обычно золотистый цвет лица стал серым. Его усталый вид заставляет задуматься, насколько сильно ударило по нему потерять одновременно и лучшего друга, и сестру.
Он достает руки из карманов и указывает на диван, на котором я спала всю последнюю неделю.
— Мы можем сесть и поговорить?
— Не знаю, Лиам. Ты уверен, что я не слишком нежная, чтобы выдержать этот разговор? — говорю я, скрестив руки на груди и сдвинув бедро в сторону. Задрав нос к потолку, я становлюсь воплощением упрямства. Лиам тяжело вздыхает, его лицо опускается, давая мне понять, что я донесла свою мысль.
— Ладно, я это заслужил, — говорит он. — Ну давай, Соф. Пожалуйста. Обещаю, мы пришли рассказать тебе все, и... — он вздыхает, его тон становится более приглушенным, как будто его душит груз вины. — Слушай, я понял, как дерьмово я вел себя по отношению к тебе последнее время, и... клянусь, все, чего я хочу — это извиниться. Мы сразу же уйдем, если ты захочешь, — умоляет он, искренне нахмурив брови.
Я на мгновение задумываюсь заставить его встать на колени и умолять о прощении, даже планирую выбрать место на полу, где ему следует присесть. Но чем дольше он смотрит на меня своими гребанными глазами щенка, тем слабее становится моя решимость, пока я не вынуждена сдаться.
— Ладно, — коротко говорю я, распрямляя руки и с раздраженным вздохом снова садясь на диван. Смотрю на них с гневом в глазах, пока они усаживаются в два кресла напротив меня. Единственное, что нас отделяет — это пушистый кремовый ковер под нашими ногами.
Как только они садятся, я не даю им времени устроиться поудобнее. Чем быстрее они объяснят каждую деталь, которая привела к ситуации, в которую я была вынуждена попасть, тем скорее они смогут уйти. И тогда я смогу начать планировать свой побег из этого места.
Переводя взгляд с одного на другого, я делаю свое нетерпение ясным одним единственным словом, произнесенным с негодованием.
— Говорите, — рычу я. И, бросив последний долгий взгляд друг на друга, они начинают.
Спустя три часа и полтора кувшина маргариты мы с Тейтум сидим рядом на заднем дворе у моего брата, наблюдая, как Лиам толкает нашу племянницу на ее крохотном розовом электрическом мотоцикле по лужайке. Батарейка села минут тридцать назад, но она явно не собиралась заканчивать веселье так скоро. А поскольку ее дяди вокруг нее как шелковые, ну... скажем так, стоило ей только надуть нижнюю губу, и дядя Ли моментально превратился в мягкий пластилин в ее маленьких руках.