Держать меня в неведении — это был единственный способ сделать так, чтобы опасность осталась локализована в Новом Орлеане и с ней можно было разобраться здесь, без посторонних жертв. Иными словами, если бы я поехала во Флориду и позволила Дэймону решить проблему, все это последовало бы за мной, подвергая опасности не только мою жизнь, но и жизни всех, кто связан с ним, — говорю я, начиная осознавать это полностью.
Возможно, то, что я столкнулась со смертью лицом к лицу, сделало меня такой прощающей. Или это было потому, что я видела безумие в глазах Ми–Маттео. Безумие, которое говорило, что он не остановится, пока его не уберут с игрового поля полностью. В любом случае, когда я сказала, что простила их, я говорила это искренне.
И, если быть совсем честной, я простила Тейтум еще в тот момент, когда она приняла пулю за меня в тот день на парковке.
— Мне просто нужен новый старт, — бормочу я, переминаясь с ноги на ногу.
Еще один новый старт, — насмешливо звучит мой внутренний голос.
— Ты спросила, что я думаю, — вдруг говорит Тейтум, хватая меня за руки и усаживая на диван рядом с ней. Сочувствие в ее глазах почти невыносимо, но я заставляю себя смотреть на нее.
— Ты выглядишь так же, как я почти пять лет назад, — она кивает в мою сторону. Я хмурюсь, не понимая, о чем она говорит, но ее мягкая улыбка и то, как она придвигается ближе, заставляют меня не перебивать. — Ты выглядишь так же, как я, когда я убегала от своих проблем.
Я собираюсь возразить, но она сразу же поднимает руку, прерывая меня. Я раздраженно прищуриваюсь, кусая язык, чтобы не сказать что-то еще. Она продолжает, пользуясь моей тишиной.
— Ты можешь сколько угодно говорить себе, что тебе нужен новый старт, что все станет лучше, если ты просто уберешься из этой ситуации. Но поверь мне, Соф, бегство ничего не решает, — ее голос твердый, настойчивый, как будто она хочет донести до меня всю суть. — Поверь, проблемы не исчезают, если ты их игнорируешь. Наоборот, они становятся больше, пока не поглощают тебя полностью, и ты уже не можешь думать ни о чем другом, кроме того, от чего бежишь.
— Ты не можешь сравнивать свою ситуацию с моей, — отрезаю я, тяжело дыша. Мое сердце так сильно стучит в груди, что я удивлюсь, если она не слышит этот грохот. — Это не я во всем виновата. Это не я врала и использовала секс, чтобы подойти ко мне поближе и типа защитить меня, — рычу я, выплевывая это слово, которое оставляет мерзкий привкус во рту.
Тейтум хмурится.
— Ты правда думаешь, что он трахал тебя, чтобы защитить от убийцы? — спрашивает она. Мои губы уже готовы согласиться, но я почему-то лишаюсь дара речи.
Все, что я хочу, — это сказать "да". Да, я думаю, что Деклан использовал секс, чтобы подобраться ближе и за мной легче было следить. Но, по какой-то непонятной причине, я не могу заставить себя произнести это вслух. Тейтум сжимает мои руки и заглядывает мне в глаза.
— Если бы Деклан действительно хотел использовать тебя, чтобы получить преимущество над врагом, то почему же тогда он так долго сопротивлялся тебе? — ее вопрос снова лишает меня слов. Она понимающе кивает. — Ты не можешь ответить, потому что это не имеет смысла, — ее сочувственная улыбка делает мне больно, и мне трудно продолжать на нее смотреть. — Слушай, я не собираюсь делать вид, что понимаю, почему его извращенный мозг решил, что заставить тебя поверить, будто он ненавидит тебя все эти годы, было лучшим способом уберечь тебя от него. Особенно когда так очевидно, что он все это время был влюблен в тебя.
Ее слова заставляют меня задержать дыхание, а в памяти всплывают его глаза, затуманенные обожанием. В тот день, когда все произошло, когда вся ложь рухнула, он смотрел в то одностороннее зеркало и признался, что никогда не хотел влюбляться в меня. Я не смогла тогда услышать эти слова, слишком боялась, что тут же прощу его, чувствуя его честность каждой клеткой своего существа.
Это был тот момент, когда я вылезла через окно и попала в руки сумасшедшего. Волна стыда накрывает меня, румянец заливает мои щеки.
— Все, что я могу сказать, — это то, что ты, похоже, путаешь две вещи. Ты связываешь то, что тебе врали, с тем, что Деклан наконец-то позволил себе быть с тобой. Он не использовал тебя, чтобы увеличить шансы на слежку за тобой и обойти Пелоси. Я думаю, он любил тебя, потому что ты исцелила что-то внутри него, что было сломано слишком долго. И наконец-то он позволил себе удержать что-то хорошее в своей жизни.
Я хочу сказать ей, что она не права. Заставить ее понять, что я-то говорю правду. Хочу кричать, топать ногами, делать все, что угодно, чтобы отвлечься от того, что ее слова звучат слишком разумно. Но вместо этого я просто сжимаю губы и молча смотрю на нее.
Она закатывает глаза, раздраженная моим упрямым молчанием.
— Да брось, Соф. Этот чувак буквально ворвался в горящее здание, думая, что ты там, сразился с чертовым маньяком и упал в яму с голодными аллигаторами ради тебя. Это же, блин, супергеройский уровень, — мои губы невольно подрагивают, несмотря на меня саму. Она ухмыляется, ее глаза искрятся юмором, но затем она снова становится серьезной. — Как ты можешь продолжать наказывать его за тот же грех, за который ты простила нас всех? — спрашивает она, сомнение явственно слышится в ее голосе.
— А как я могу не наказывать? — неожиданно вырывается из меня, словно ее вопрос развязал мне язык. Я вырываю свои руки из ее и резко встаю, начиная метаться по комнате. Грубо провожу рукой по лицу, прежде чем уставиться на нее, будто она задала вопрос на каком-то другом языке. — Он… сделал со мной что-то, открыл что-то во мне.
Мои легкие сжимаются, как только я произношу эти слова, мешая мне нормально дышать. Я прижимаю ладонь к груди, пытаясь унять дрожь, и на мгновение закрываю глаза, пытаясь взять себя в руки. Но это невозможно, пока все те лжи, которые я говорила себе, рушатся вокруг меня.
Я хлопаю себя по груди, прочищая горло, прежде чем снова открыть глаза, полные слез. Забота на лице Тейтум заставляет меня захотеть снова их закрыть.
— Я наконец-то приняла ту часть себя, которую подавляла почти всю свою жизнь, и все из-за того, что чувствовала в его объятиях, — выдыхаю я. — Он заставил меня почувствовать себя в безопасности. Заставил меня доверять ему, — говорю я, ловя ее темный взгляд, когда злость и горечь бурлят в моих венах, мешая мне говорить спокойно. — Он заставил меня полюбить его, — признаюсь я, чувствуя, как огромный груз сваливается с груди, словно слова, которые я держала в себе, весили тысячу тонн.