И вот почему я должен отправить это сообщение. Вот почему я должен работать с чудовищами из своего прошлого, чтобы не разрушить ее чертово будущее. Чем быстрее мы поймаем Маттео, тем быстрее я смогу убрать Софи подальше от себя. Пока этот мудак на свободе, ее нужно будет держать под присмотром. А теперь, когда я испачкал ее , я не знаю, как, блять я, смогу продолжать ее защищать.
Очевидный факт: нам нужно работать с Ромео. У него есть нужная нам инфа, и мне придется засунуть все это дерьмо подальше, чтобы сделать дело.
Я медленно вдыхаю и снова смотрю на одно-единственное слово на экране. Больше я не смог вбить — слишком уж тяжело глотать свою гребаную гордость, пока печатаешь каждую букву. Да и большего не нужно — я знаю, Ром все поймет без лишних вопросов.
Поговорим.
Я зависаю над зеленой кнопкой, которая может либо спасти меня, либо окончательно похоронить. Оба варианта реальны. Выпустив воздух резким выдохом, я жму кнопку с фальшивой решимостью и жду. Почти сразу телефон вибрирует в моей руке — его ответ.
Еду.
Я кидаю телефон на стол перед собой и хватаю бутылку Джека. Пустой стакан стоит передо мной, но я его игнорирую, поднося бутылку прямо к губам. Откинув голову, я заливаю глоток крепкого виски и наслаждаюсь жжением, после чего делаю еще один. Теплая волна растекается по горлу и спускается в желудок, пока я ставлю бутылку обратно на стол.
Я взял эту полную бутылку с полки, когда пару часов назад вышел из комнаты и спустился в бар. Желание выжрать весь дымный вискарь было единственной причиной, по которой я рискнул столкнуться с ней так скоро. Потребность дойти до дна этой ебаной бутылки оказалась сильнее желания сидеть в своей дыре и прятаться от стыда весь оставшийся день.
Это было так жалко — как я медленно открыл свою дверь и прислушивался к любым признакам движения за дверью напротив. Усмехаюсь над собой и начинаю вертеть телефон по кругу на столе. Я взрослый мужик, способный и готовый совершать реально жесткие вещи, нарушающие все возможные нормы. А она — просто одна из множества женщин, которых я видел в такой интимной обстановке. Хотя, черт возьми, с ней все было по-другому. Видеть, как она тает под моими руками, казалось, будто я вернулся домой после веков скитаний. Будто ей было место именно там — под моими грубыми приказами и крепким хватом.
Но сама мысль снова встретиться с ней заставляет меня желать, чтобы земля разверзлась и проглотила меня к чертовой матери. Я ненавижу даже признавать это, но я боюсь того, как она теперь будет на меня смотреть. Последствия того, что я сделал, могут привести к двум результатам.
Первый — она может прийти за добавкой. Судя по тому, как она реагировала на мои прикосновения сегодня утром, ей явно зашло, что я с ней делал, и как унижал ее. И теперь, получив кусочек той темной жажды, которую я в ней пробудил, она может решить, что я тоже хочу продолжения, и прийти за еще одной порцией грязных удовольствий.
Или второй — она может решить, что не хочет иметь со мной больше ничего общего. Ну, серьезно, какая женщина захочет делить с кем-то такой интимный момент, а потом быть брошенной сразу после? Она может подумать, что мое бегство — это знак, что я вообще ее не хотел. И, если честно, было бы лучше, если бы она так и решила.
Если она видит во мне просто очередного мудака, который воспользовался ее уязвимостью и унизил ее, я должен радоваться. Ей не должно больше захотеться быть рядом со мной, так что я победил. Выиграл ту битву, что веду каждый день, стараясь заставить ее меня ненавидеть.
Так почему же, если я победил, я чувствую себя таким гребаным лузером?
Я уже не могу себя убедить, что второй вариант — это то, что я хочу. Где-то по ходу всего этого я потерял из виду, зачем мне нужно было, чтобы она меня ненавидела. Я забыл, почему хотел держать ее подальше. А теперь мысль о том, что она будет меня ненавидеть вечно, ощущается как ножом прямо в грудь. Внутри меня дыра, которая ноет при одной мысли о том, что Софи может меня реально возненавидеть.
— Я такой ебаный идиот, — стону я и откидываюсь на спинку стула, закинув руку на глаза. Я даже не замечаю, как кто-то спускается по лестнице, пока не слышу низкий смешок.
— Немного рано для раздумий, тебе не кажется? — Басс в голосе Купа заставляет меня сесть ровнее и убрать руку с глаз. Быстро моргнув, я стараюсь скрыть свою усталость, пока он подходит ближе. Я слежу за ним, когда он подходит к столу, хватает бутылку Джека и вытягивает стул для себя.
Он плавно скользит на сиденье рядом со мной, его серые глаза пробегают между бутылкой в руке и моим жилетом, висящим на спинке стула передо мной. Он поднимает темную бровь, но ничего не говорит, просто наливает пару пальцев виски в пустой стакан, который до сих пор стоял передо мной.
— И сейчас еще скажешь, что слишком рано пить? — бурчу я в его сторону. Его губы подергиваются в полуулыбке, и он опрокидывает стакан с Джеком одним глотком.
— Никогда не бывает слишком рано для бухла, брат, — облизывая губы, он ставит пустой стакан обратно передо мной. Ни слова больше не говоря, он поворачивается ко мне, но я уже чувствую его невысказанные вопросы, будто он орет мне их в лицо.
— А ты-то чего не спишь? — пытаюсь уйти от его пытливого взгляда, снова хватая бутылку. Он смеется, пока я делаю длинный глоток, а потом смотрю на него. Теперь он улыбается во весь рот, прежде чем ответить.
— Окей, можем поговорить обо мне, если хочешь. Собираюсь приготовить что-нибудь на обед. Максин попросила научить ее готовить, так что я хотел немного все подготовить, пока она не спустилась, — говорит он, мельком оглядывая меня с ног до головы. Этот тихий осмотр вызывает во мне рычание где-то в глубине горла, но я не осмеливаюсь его выпустить.
Купер — самый здоровый мудак, которого я когда-либо встречал. Накачан, как ебаный бодибилдер, хотя у него есть небольшая мягкость на животе. Кто-то может сказать, что у него "отцовское тело",но да поможет Бог тому, кто назовет его пухлым. Он — добродушный гигант, но я лично видел, как он валил на землю немало чуваков, которые недооценили его силу. И все они сильно облажались, так же, как облажаюсь я, если вдруг решу на него наехать.