Сейчас мы объединились с Ромом и парнями, которых он привез в Новый Орлеан. Я сижу на заднем сиденье черного внедорожника рядом с братом, Доминик за рулем, а Ли сидит спереди на пассажирском. Остальные ребята разбились на две тачки, которые едут позади нас.
Сегодня нам повезло — все смогли поехать на это маленькое «полевое» задание. Обычно кому-то из нас пришлось бы оставаться и присматривать за Софи, но Тейтум и Макс сказали, что присмотрят за ней. У нее выходной, и, насколько я слышал, она планировала весь день валяться без дела, так что девочкам должно быть нетрудно приглядывать за ней. И это хорошо, потому что я точно не смог бы сосредоточиться на миссии, если бы беспокоился о том, что Софи бегает где-то с одной только Тейт и Макс в качестве защиты.
Внедорожник снова подпрыгивает, когда Дом наезжает на очередную огромную выбоину посреди дороги. Ногу трясет из стороны в сторону, и я с трудом подавляю шипение от боли, затем осторожно вытягиваю мышцы, которые ноют все сильнее. Хмурясь, пялюсь на затылок водителя. Используя здоровую ногу, я пинаю его сиденье.
— Следи за этими чертовыми выбоинами, мудак, — рычу я.
Дом посмеивается и встречается со мной взглядом в зеркале заднего вида, его светло-зеленые глаза сверкают.
— Я слежу за ними. Вот как раз сейчас на одну смотрю, — говорит он, и, не успевают слова слететь с его губ, как машину снова подбрасывает, а я едва сдерживаю стон, когда боль вспыхивает в мышцах бедра. Я ничего не говорю, просто тянусь вперед и со звонким шлепком даю ему по лысому затылку. Эта атака ничуть не ослабляет его смех.
— Когда ты стал таким сраным нытиком, Деклан? — ухмыляется он сквозь короткую темную бороду. Несмотря на то, что бедро болит, я не могу сдержать улыбку. Я не видел Доминика с того дня, как уехал из Нью-Йорка, и забыл, как сильно скучал по этому садистскому ублюдку.
— Сразу после того, как твоя мамаша начала показывать мне свою, — огрызаюсь я.
Лиам фыркает и заливается громким смехом, а за ним и Ром срывается на хохот. Дом резко поворачивает голову ко мне в зеркале.
— Это просто отвратительно, чувак. Она твоя тетя, — говорит он, сморщив нос в отвращении. Он сбавляет скорость и останавливает машину у обочины. — И вот я, значит, собирался быть с тобой милым и не стебать того идиота, который воткнул себе нож в бедро прямо перед налетом.
Смех Рома не утихает, и теперь к нему присоединяется Дом. Даже Лиам ухмыляется, пожимая плечами в мою сторону.
— Он прав, знаешь. Даже если ты сделал это, чтобы проверить, как там моя сестра, это все равно была ебаная тупость.
После того, как я воткнул себе нож в бедро и очнулся один в больничной койке, мне пришлось на ходу придумать оправдание для своей хромоты. Я сказал полуправду — мол, мне нужен был повод зайти внутрь и проверить Софи. Но все равно соврал, когда заявил, что TSA глючил, а не признался, что был ебаным ревнивым уродом, который не мог выносить ее разговоры с другим парнем.
Я боялся, что Макс раскусит мою ложь, ведь она сама создала приложение, и оно работает без сбоев. Когда она впервые об этом услышала, она была реально зла, но почему-то сразу остыла, как только увидела, как я прихрамываю, заходя в клубхаус. После этого она поклялась, что разберется с проблемой, но с тех пор от нее ни слуху ни духу.
Это было крайне глупо с моей стороны — пытаться остановить Софи. Мне стоило позволить этому мудаку пригласить ее на свидание и забить. Но вместо этого я покалечил себя и устроил сцену в приемной, когда она продолжала уделять ему внимание. А потом меня вырубили к хуям. Оставив Софию без какой-либо защиты. В это время с ней могло произойти что угодно, пока я валялся в отключке. Все, что я помню из того момента, — это запах лепестков роз и темнота. Когда я очнулся в тускло освещенной комнате, совсем один, до меня наконец дошло, что я, блядь, реально заслужил звание конченого идиота.
Мы все открываем двери и выходим из машины. Обходя внедорожник сзади, я замечаю, как другие машины подъезжают и останавливаются позади нас. Веселые усмешки продолжают преследовать меня до багажника. Вскоре остальные внедорожники останавливаются, и мои братья вместе с парнями Рома выходят и начинают готовиться.
Я отхожу назад, пока Дом нажимает кнопку, открывая багажник. Я стараюсь как можно сильнее растянуть мышцы ноги, которая после ранения продолжает болеть, но мне может понадобиться бежать, как только мы войдем в здание, и моя нога должна быть в рабочем состоянии.
Я смотрю от заброшенной дороги, на которой мы припарковались, к явно заброшенной гостинице в нескольких кварталах от нас. Заброшенное здание окружено ржавой, порванной сеткой-рабицей и желтой лентой, как на месте преступления. Очевидно, что это место давно заброшено. Отсюда не видно никакого движения, и я могу только надеяться, что это обманчивое спокойствие. Это наша единственная зацепка на возможное местонахождение Маттео. Если его здесь нет, то мы снова окажемся в самом начале.
— Ну что, господа, выбирайте оружие, — голос Дома вырывает меня из размышлений и возвращает к реальности.
Я смотрю на остальных, кто уже выбирает стволы. Ром явно не поскупился — Глоки, AR-15 с глушителями, даже пара обрезов лежит в багажнике. Я хватаю один из автоматов, пока Лиам проверяет свою увеличенную обойму и снова защелкивает ее на место. Я делаю то же самое, затем перекидываю ремень через плечо, опуская автомат на грудь.
Надеюсь, с таким количеством мужиков, как у нас, все пройдет гладко — влетели, схватили, вышли. Но на всякий случай проверяю, что пистолет в кобуре под жилетом заряжен и готов.
С парнями Рома и нашего клуба нас двенадцать, все вооружены до зубов и жаждем пролить кровь Пелоси. Надеюсь, сегодня мы положим конец этой гребаной истории.
Ром и Дом все еще проверяют свои винтовки, пока Лиам подходит ко мне и плечом толкается в мое плечо.
— Я реально ценю, что ты так присматриваешь за Софи, — говорит он, полностью застигнув меня врасплох. Как я сумел что-то ответить, не запнувшись, я до сих пор не понимаю.
— Да брось, не стоит..
— Да, стоит, — перебивает он меня. Я поворачиваюсь к нему, внимательно его разглядывая. Его глаза суровы, когда он снова говорит. — Я знаю, что ты к ней не особо тепло относишься.
Мое сердце замирает в груди, когда он произносит это. Моя тщательно продуманная ложь начинает трещать по швам.