— Христос на креке, — раздается стон Доминика где-то позади. — Да что это за вонючая хрень?
— Это запах смерти, мой дорогой друг, — говорит Ромео, подходя ко мне ближе. Не видя непосредственной угрозы, я выпрямляюсь в полный рост и бросаю взгляд на брата. Его выражение напряженное, он внимательно осматривает каждый коридор, прежде чем направить свет на указатель с номерами комнат. Он постукивает пальцем по носу, а затем поворачивается.
— Следуй за запахом, ищейка, и, возможно, найдем приз, — говорит он, начиная уходить прочь от нас.
— Куда, блять, ты собрался? Мы должны держаться вместе, — рявкает Ли, глядя на спину моего брата.
Ром не замедляет шаг и просто оборачивается, идя задом наперед, глядя на нас.
— Как лидер без трона, точно так же, как и наша цель, меня можно найти только в одном месте в этой дыре, — ухмыляется он, а потом поворачивается обратно, не оглядываясь, добавляя через плечо: — В исполнительном люксе.
Не сказав ни слова, Дом следует за ним, держа оружие наготове для возможных сюрпризов. Я смотрю, как они углубляются в коридор, затем снова оглядываюсь на Ли. Он стоит на месте, тоже глядя им вслед.
— Я за тобой, — говорит он, наконец встретившись со мной взглядом. Я хочу закатить глаза и сделать вид, что мой брат не прав. Притвориться, что он гадает на кофейной гуще, если думает, что может понять, как работает мозг у безумца. Но даже когда я говорю себе, что он слишком далеко зашел, глубоко внутри я понимаю, что он прав. Как иначе, если он — просто другая версия Маттео? Две стороны одной и той же кровавой монеты. Возможно, Ром чуть менее безумен, но оба они — боссы своих семей, и поэтому их мышление схоже.
Классика: мафиози заявляет свои права на люкс в заброшенном отеле.
Я тяжело вздыхаю, чувствуя, как плечи опускаются в знак поражения. Любая иллюзия контроля над этой миссией вылетела к чертовой матери, как только Ромео ясно дал понять свои намерения.
Я киваю в сторону, куда ушли Ром и Дом, идущие по другому коридору, исчезнув из виду. Качаю головой, поднимаю винтовку и направляю фонарь по грязному коридору, начиная идти за ними. Ли ничего не говорит, но я слышу его легкие шаги позади.
Не прошло и много времени, как мы с Ли поворачиваем в тот же коридор, где они скрылись, и я вижу своего брата впереди. Он и Доминик остановились перед деревянными двустворчатыми дверями — единственными дверями в исполнительный люкс этого отеля.
— Рад, что вы присоединились, Fratellino, — говорит Ром, заметив меня. Игнорируя его, я останавливаюсь перед дверью и жду, пока Ли сделает то же самое. Ромео хихикает над моей попыткой его проигнорировать, но больше ничего не говорит.
Решив дать Рому взять инициативу в этот раз, я кладу тыльную сторону руки на грудь Ли и оттягиваю его назад вместе с собой. Мы делаем несколько шагов назад, и Ромео повторяет наше движение, отходя вместе с нами.
Так же, как Лиам и я, Ромео и Дом были напарниками долгие годы. И благодаря тому, что они так долго работают вместе, им не нужно говорить, чтобы понимать, что нужно делать. Они просто действуют, как и сейчас.
Как только мой брат встает рядом со мной, Дом поднимает винтовку к груди и меняет стойку. А в следующее мгновение он поднимает свою огромную ногу и с силой врезается ей в дверь. Он бьет точно в стык дверей, и те не выдерживают, с треском распахиваясь под напором.
— Ну, очень незаметно, — бурчит Ли, наблюдая, как Дом поднимает оружие и врывается в комнату, готовый стрелять в любую угрозу.
Я качаю головой, подавляя улыбку, и снова поднимаю винтовку, следуя за ним через дверной проем. Затем, один за другим, Ли и Ром идут за мной.
— Ох, блядь, — голос Доминика становится натянутым, когда он заходит дальше в комнату. Он тут же прикрывает нос и рот рукой, как только запах ударяет в лицо. Мой желудок сжимается, готовый вывернуться наизнанку, пока я морщусь от вони. Горький привкус рвоты заполняет горло, и я с трудом сглатываю, пытаясь избавиться от этого ощущения. Жужжание сотен мух, кружащих по комнате, становится оглушительным, пока мы пытаемся найти источник этой гнилостной вони.
— Не думаю, что Маттео тут, — говорит Ромео, проходя мимо меня глубже в комнату. Я оборачиваюсь на Ли, видя, что даже он на грани того, чтобы блевануть, когда запах разложения и тухлого мяса пропитывает воздух.
— Если он и был здесь, то уже давно сдох, судя по запаху, — голос Ли становится хриплым, когда он касается уха, активируя передатчик. — Третий этаж, исполнительный люкс, у нас что-то есть. — Его голос эхом раздается в моем наушнике, прежде чем я слышу подтверждение от Оуэна.
Я качаю головой и быстро моргаю, пытаясь избавиться от слезящихся глаз. Сколько бы я ни был рядом с мертвыми телами, к запаху гниющего трупа невозможно привыкнуть. И судя по виду Доминика, он чувствует то же самое — стоит с кулаком у рта, пытаясь удержать рвотные позывы.
Ромео, с другой стороны, выглядит абсолютно невозмутимо. Разве что чуть морщится носом, но в остальном он в порядке, спокойно идет дальше по комнате, ища источник этой вони.
Я наблюдаю за ним, как он медленно заходит в основную зону отдыха и наклоняет голову набок.
— Ох, бедный, тупой ублюдок. Решил настучать, да? — бормочет он.
Собрав волю в кулак, я шумно втягиваю воздух и прочищаю горло, прежде чем следовать за ним. Чем ближе я подхожу, тем сильнее становится запах, пока я не оказываюсь прямо за ним. Он поворачивает голову через плечо, кидая на меня какой-то непонятный взгляд. Его брови сдвинуты, губы плотно сжаты, а глаза перемещаются между мной и кем-то позади меня. Он отходит в сторону, и я наконец вижу, откуда вся эта херня идет.
На пустом кофейном столике сидит человек, с которым я разговаривал всего два дня назад. Точнее, то, что от него осталось. Я мог покалечить его пару дней назад, но точно не оставил его в таком состоянии.
Джимми, кажется, пережил лучшие дни, когда я наконец оказываюсь лицом к лицу с его обезглавленной головой. Мой желудок снова протестует, и я с трудом удерживаю рвотные позывы, заставляя себя взглянуть на то, что стало с моим вонючим информатором.
Сторона его лица, где я обжег его горячей проволочной корзиной, не успела зажить до его преждевременной казни. Его отсутствующий нос выглядит так же. Только теперь личинки и мухи ползают по разлагающейся плоти. Жара в Луизиане, вместе с горами мусора вокруг и отсутствием вентиляции в этом месте, заставили тело Джимми гнить куда быстрее, чем положено. Он почти неузнаваем — его лицо искажено в агонии, от которой даже смерть не смогла его освободить. Его рот приоткрыт, и, кажется, что-то торчит из-за его губ. Что-то серебристое и блестящее, похоже на пластик. Но там есть еще что-то. Черное и на вид мягкое. Я собираюсь дотянуться до этого, но громкие шаги останавливают меня.