— Кто это? — доносится бас Оуэна, когда он перешагивает порог люкса. Он и без лишних вопросов понимает, что тут кто-то сдох. Его шаг не замедляется, и, похоже, запах никак на него не действует, пока он входит в комнату и подходит к нам с Ромео.
Я замечаю движение за его спиной: Таннер и Хейден стоят в коридоре, бледные, как поганки. Могу только предположить, что Эйс и Куп тоже где-то там, дожидаясь дальнейших приказов.
Оуэн подходит ко мне и, не думая дважды, приседает перед гниющей головой.
— Это тот информатор? — спрашивает он, отмахивая рой мух, чтобы лучше рассмотреть.
Боюсь, что если заговорю, тут же блювану, поэтому просто киваю и прочищаю горло. Оуэн молча замечает серебристый пластик, торчащий изо рта Джимми, и осторожно вытаскивает его. Теперь я ясно вижу, что к задней части диктофона примотан черный локон кудрявых волос. Мой желудок сжимается от увиденного.
За моей спиной слышны безошибочные звуки того, как Доминик давится и выбегает из комнаты. Никто не произносит ни слова, когда он врывается в коридор и начинает блевать на грязный пол. Я стараюсь не обращать внимания на звуки его рвоты, пока Оуэн поднимается на ноги, держа окровавленный диктофон в руках.
Когда устройство освобождается от мертвой пасти Джимми, челюсть Оуэна дергается под маской, а его глаза становятся острыми, когда он нажимает на кнопку воспроизведения с уверенной хваткой. Кусок волос слегка покачивается от движения. На мгновение наступает тишина, только слабый статический шум исходит от маленького устройства. Затем в комнате раздается мужской голос.
— Джентельмены, надеюсь, эта запись находит вас в добром здравии. Мне жаль, что я не могу встретиться с вами лично в это время. Но знайте, наша встреча все ближе и ближе с каждой секундой, — голос вызывает смутные ассоциации в моей голове. Хотя я не могу точно определить, кому он принадлежит, я знаю, что уже слышал его раньше. — Поэтому, вместо себя, я оставил жалкого маленького крысеныша, чтобы он передал вам мое сообщение. Хотя, я не учел, что после того, как я вырву у него язык, он не сможет вам ничего сказать. Кажется, я чуть переборщил с возмездием, когда Джеймс рассказал мне о вашей беседе с ним. Хотя он и выдал вам местоположение старого пристанища моего брата, он все же скрывал мои истинные координаты, но пел, как канарейка в клетке. Так что я должен был убедиться, что он больше никогда не запоет. Даже в загробной жизни он будет блуждать немым и неспособным выдавать секреты.
Пока я слушаю этот едва узнаваемый голос, я понимаю, что передо мной — бред истинного безумца.
— Чтобы донести до вас мое сообщение ясно и громко, я оставляю голову вашего информатора в качестве подарка. Подарка-предзнаменования, — за моей спиной я чувствую, как братья подходят ближе к обезглавленному телу, каждый из них хочет услышать записанные для нас слова.
— Это ваше предупреждение, господа. Прекратите свои бесполезные попытки найти меня. Этого никогда не произойдет. Ведь меня здесь никогда и не было. Это развалившееся, отвратительное место, возможно, и было убежищем моего тупого младшего брата, но моим — никогда. У вас нет ни малейшего понятия, где я нахожусь, и никогда не будет. Я всегда буду на три шага впереди, держа в руках свой окровавленный нож, в поисках следующего языка, который нужно отрезать. Но в следующий раз я подрежу кого-то поближе к дому. Прелестная Софи все еще у меня на расстоянии вытянутой руки. На самом деле, в ваших руках сейчас находится доказательство того, насколько близко я могу подобраться к ней.
Слова звучат, как смертный приговор.
Ярость, обжигающая до бела, охватывает меня при упоминании Софи. Все мое тело наполняется бешеным гулом, кровь стучит в ушах с неистовой силой, когда до меня доходит смысл его слов. Я кидаю взгляд на руки Оуэна, его пальцы касаются черных кудрей, свисающих с диктофона. Волосы Софи.
— Был удивлен, как сильно мне понравился запах ее волос. Аромат роз, кажется, прекрасно ей подходит. Не так ли? — усмехается он, и этот звук словно отскакивает от стен моего сознания. Я замечаю, как мой брат бросает на меня быстрый взгляд, и заставляю себя смотреть прямо вперед. Хотя он ни разу не называет моего имени, у меня складывается ощущение, что Маттео говорит именно со мной.
Я сжимаю оружие так крепко, что ладони горят от напряжения, и неведомая прежде тьма затмевает мое зрение. Сердце замирает на миг, а затем начинает колотиться с немыслимой скоростью, почти выпрыгивая из груди. Глухой рык поднимается из моей глотки при одной мысли о том, что этот психопат смог подобраться к ней так близко.
— Все это к тому, что наша игра близится к завершению. Мне надоели эти забавы с тем, что ты считаешь своим, и только ощущение твоей крови на моих пальцах утолит зверя внутри меня. Верь, что мы встретимся, и скоро.
Я оглядываюсь через плечо, пока воздух заполняется статическим шумом, а вместе с ним ощущением надвигающейся беды. Я встречаю взгляд Ли, и в его глазах бушует неистовая ярость, точно такая же, как и в моих.
Неужели Маттео все это время держал нас в руках, а мы об этом и не подозревали?
Он говорит о том, что играл с тем, что принадлежит нам. Все это время он мог дотянуться до нас? До Софи? Но прежде чем я успеваю осмыслить его слова, голос Маттео снова заполняет комнату.
— И еще одно напоследок. Чтобы показать, что я не воспринимаю ваше вторжение легкомысленно, я оставил для вас последний подарок. Вам не нужно двигаться, он сам придет к вам, — говорит Маттео, и свинцовый ком страха оседает в моем желудке. Его слова пробуждают первобытный ужас внутри меня. Что-то грядет. Прямо сейчас.
Внезапно Дом врывается обратно в комнату, словно разъяренный бык, устремляясь прямо к Рому. Следующие слова Маттео почти тонут в шуме, пока Оуэн роняет диктофон и двигается к нам.