Я отшатываюсь, но он ловит меня за запястье своей свободной рукой. Он качает головой и цокает языком, словно я непослушный ребенок. Внутри меня загорается злость, еще больше вытаскивая меня из моего полуобезумевшего состояния.
— Ты вся в беспорядке, cara12, — нежно произносит он, поднося теплую тряпку к моему подбородку. Я дергаюсь назад, но он удерживает меня, аккуратно протирая лицо. — Боюсь, слезы и засохшая кровь не очень хорошо сочетаются. — Он отводит тряпку и показывает мне кровь, которая была на моем лице. Я даже не знала, что она там. Или что я плакала. Но словно чувства начинают возвращаться ко мне, и я наконец замечаю холодную влагу под глазами.
Несмотря на то что я прекрасно понимаю, что не стоит этого делать, я решаю проигнорировать инстинкты и позволяю ему вытереть кровь, когда он снова подносит полотенце к моему лицу. Он осторожно проводит под моими глазами, пока я изучаю его. Его взгляд насторожен, как у людей, на которых лежит тяжелое бремя. Я не заметила этого с самого начала, но вся левая сторона его лица кажется красноватой, будто он был ранен и лишь частично вытер кровь. Подняв глаза, я замечаю причину — над его левой бровью прикреплен окровавленный пластырь.
Без особых раздумий я поднимаю свободную руку и начинаю отлеплять пластырь, чтобы осмотреть рану, пока он снова вытирает мое лицо. Липкая лента, удерживающая когда-то белый бинт, тянет за кожу, но в конце концов поддается, открывая мне двухдюймовый порез. Кровь больше не течет, но я вижу, что ему вскоре понадобятся швы.
Его движения замедляются, ноздри слегка раздуваются, и он смотрит мне прямо в глаза. Игнорируя любопытство, сверкающее в его фиолетовых глазах, я осторожно трогаю рану. Единственным признаком того, что ему больно, становится легкое напряжение в линии его челюсти.
— Я тебя зашью, — шепчу я, продолжая осматривать повреждение.
Он тихо смеется, убирает тряпку и бросает ее в раковину рядом с нами.
— Ты? — произносит он, его глаза искрятся озорством. — Думаю, лучше уж Доминик меня зашьет. С твоими-то дрожащими руками.
Я резко вдыхаю и отшатываюсь, осознавая, что он прав. Я все еще дрожу, как наркоман в ломке. Освободив свое запястье из его хватки, я пытаюсь стряхнуть напряжение с рук. Я уже собиралась извиниться, но его смех снова привлекает мое внимание.
— Вот, — он поворачивается и берет ближайшую бутылку янтарного цвета, затем достает чистый стакан с полки рядом с нами. Я наблюдаю, как он наливает пару пальцев темной жидкости в блестящий стакан и протягивает мне. Скривив губы от неизвестного напитка, я пытаюсь подобрать слова, чтобы отказаться. Он снова хихикает.
— Это для успокоения нервов. У тебя сейчас буря адреналина, а это поможет тебе быстрее прийти в себя. Так ты сможешь зашить мое лицо, не испортив мне главное достоинство, — улыбается он теми знакомыми губами, и я невольно повторяю его улыбку.
Взяв стакан, я неуверенно делаю глоток. Копченый вкус темного ликера обволакивает язык, прежде чем начать жечь горло на пути вниз. Я задыхаюсь, кашляю и быстро ставлю стакан на стол. Брат Деклана заливается смехом, пока я недовольно щелкаю языком о небо. Фу!
Когда я снова смотрю на него, он улыбается, будто я для него какой-то прикол. Я хмурю брови и выпрямляюсь, встречая его взгляд с вызовом. Наконец, нахожу слова:
— Не понимаю, что тут смешного, — заявляю.
Улыбка на его лице становится шире.
— Просто, — говорит он, его темные глаза медленно скользят по мне с ног до головы, и я вдруг понимаю, в каком состоянии нахожусь. До того как мне пришлось спасать жизнь Лиама, я была в одежде для сна. И теперь до меня доходит, что этот незнакомец, скорее всего, видит мои соски через тонкую, почти рваную майку. Я быстро скрещиваю руки на груди, а он снова встречает мой взгляд. Он потирает подбородок ладонью и наклоняет голову набок, прежде чем заговорить снова:
— Это же наше первое знакомство, так? — спрашивает он, и когда я киваю, продолжает: — И первое, что ты делаешь — предлагаешь зашить мне рану. — Его улыбка становится смущенной, и он тянет руку к затылку, массируя мышцы пару секунд, прежде чем сунуть руку в карман. — И у тебя даже нет ни одного вопроса? — спрашивает он, но на самом деле это не вопрос. — Ни "Кто ты?" ни "Почему ты истекаешь кровью?", ни "Почему ты похож на Деклана?" Ничего?
Мои губы дергаются в попытке сдержать улыбку, хотя я стараюсь сохранить серьезное выражение лица. Не могу сказать, это из-за его отвлеченного поведения или из-за мерзкого бренди, который он заставил меня выпить, но я чувствую, как мои руки перестают дрожать, а туман в голове понемногу рассеивается. Перевесив вес на одно бедро, я наконец отвечаю:
— Ну, учитывая, что у меня оба глаза прекрасно работают и уровень IQ выше шести, я могу легко предположить, что ты — брат Деклана. его близнец, если быть точнее. Хотя я и не знала, что у него вообще есть брат до недавнего времени, — последние слова я пробормотала больше себе, чем кому-то другому. — Что касается кровотечения, это можно объяснить первым фактом. Если ты брат Деклана, то есть солидная вероятность в восемьдесят процентов, что вы оба любите участвовать в сомнительных, неразумных и полулегальных делишках. Отсюда и травмы, которые ты, очевидно, получил, просто участвуя в таком образе жизни, — заканчиваю с откровенной самодовольной ухмылкой, пропитанной в каждом слове.
Я молча бросаю ему вызов, ожидая, что он начнет спорить со мной. Но он не делает этого. Его реакция полностью противоположна тому, как бы отреагировал Деклан на мое самодовольное поведение. Где бы Деклан взбесился и начал спорить, что вызвало бы обмен колкими словами, его брат просто улыбается. И я имею в виду — по-настоящему улыбается. Так широко, что я могу видеть почти все его идеально белые зубы.
— Теперь понятно, почему он так залип на тебе,, — говорит он лениво. Я хмурюсь и качаю головой.
— Если под "залип" ты имеешь в виду "невыносимо агрессивен", тогда да, он точно на меня залип, — огрызаюсь я, закатывая глаза.