— Мое прошлое —это одно сплошное дерьмо, La Mia Alba, — тихо шепчу я. Ее глаза задерживаются на моих губах, взгляд затуманивается, когда я провожу большим пальцем по ее нижней губе. — Я отталкиваю тебя, чтобы уберечь.
Ее глаза расширяются, она ищет ответы в моих, брови хмурятся, как будто она хочет задать вопрос, которого я всегда боялся.
Я никогда не хотел рассказывать Софи про Алану. Это даже смешно, если подумать. Если бы я хотел, чтобы она ненавидела меня все это время, мне бы достаточно было просто рассказать о женщине, которую я похоронил в Нью-Йорке. У меня всегда был способ навсегда закрыть эту дверь, но я был слишком труслив, чтобы это сделать. Правда о том, как кровь до сих пор капает с моих рук, моментально отвратила бы ее от всего, что связано со мной. Но я так и не нашел в себе смелости признаться ей в своих грехах.
И вот теперь, когда наконец пришло время рассказать ей о своем прошлом, мысль о том, что она возненавидит меня, оставляет внутри пустоту. Сейчас, когда я обязан все рассказать, я бы сделал что угодно, лишь бы она не ненавидела меня снова.
— Последняя женщина, которая связалась со мной, была убита из-за того, кто я есть, Софи, — говорю я гораздо четче, чем ожидал. Услышав ее резкий вдох, я отстраняюсь от нее. С усилием опускаю руку и отхожу еще дальше в маленькую ванную. Она остается на месте, пока я продолжаю: — Ее кровь на моих руках. Я убил последнюю женщину, которую... — Я не могу закончить фразу, которая наконец раскрыла бы мои настоящие чувства к женщине, стоящей передо мной.
Я прочищаю горло и расправляю плечи.
— Я разрушил ее жизнь. Загубил все будущее, которое у нее могло бы быть, просто потому, что она любила меня, — говорю как факт. Вглядываясь в ее глаза, я позволяю себе немного приоткрыться. — Я не хочу сделать этого с тобой. — Вздох вырывается из груди, оставляя за собой напряженную дрожь. — Я не позволю сделать это с тобой, — заявляю.
Она стоит передо мной, загораживая единственный выход. Желание сбежать вызывает легкую вибрацию в моих мышцах, которая уходит в кости. Ее глаза быстро бегают между моими, она обдумывает, что сказать дальше. И я вижу момент, когда ее здравый смысл отступает на второй план.
— А как насчет того, чего хочу я? — спрашивает она. Я сглатываю и сжимаю челюсти, чувствуя, как моя выдержка постепенно ускользает с каждым ее словом. Она быстро облизывает губы перед тем, как продолжить: — А что если я прошу тебя рискнуть и, может, на этот раз все будет по-другому?
— Это дерьмовая идея, — качаю головой, отвергая ее предложение, даже когда моя душа кричит от противоречия. Я делаю шаг вперед, пытаясь найти выход, не касаясь ее. Я уже с трудом держусь в руках. И кто знает, что будет, если я снова прикоснусь к ней.
Она сдвигается вправо, полностью закрывая мне выход. Она вытягивает руки, чтобы остановить меня.
— Слушай, я не знаю, что это такое, это... то, что ты пробудил во мне, — тяжело дыша, говорит она, кладет руку себе на грудь, будто чувствует, как что-то ворочается внутри. — Но это есть, оно живое и не собирается снова исчезать и быть забытым. Дело не только в том, что ты со мной делаешь, но в том, как ты заставляешь меня чувствовать.
Ее слова вызывают у меня сбивчивый смешок. Я фыркаю и резко качаю головой. Плотно сжав губы, бросаю взгляд на ванну, которую купил с мыслями о ней, отказываясь смотреть на нее, пока она продолжает говорить.
— Ты заставляешь меня чувствовать, будто впервые в жизни у меня есть что-то свое. Я переживаю что-то настоящее, что-то дикое и необузданное. Мне не нужно притворяться кем-то, кем я не являюсь, — ее голос полон эмоций, слова звучат запутанно. Этот звук вынуждает меня снова взглянуть на нее. Она даже не смотрит на меня, будто отключилась от всего вокруг, и я задерживаю дыхание, пока она продолжает. — Меня больше не ломают под чужую волю, я наконец подчиняюсь своей собственной. Я хочу этого, — говорит она, прикладывая руку к своей груди, а потом снова поднимает взгляд на меня. Ее карие глаза блестят, изучая меня. — И я хочу этого с тобой.
— Софи, — рычу я, но она полностью игнорирует предупреждение и делает шаг ближе, медленно убивая остатки моего самоконтроля.
— Я не верю, что ты убил кого-то только потому, что они осмелились тебя любить, Деклан. Как я могу в это поверить, когда видно, как сильно ты ее любил? — Мои грудные мышцы подергиваются от ее слов. Ее глаза становятся стеклянными, как будто она чувствует мою боль.
Она приближается ко мне, а я, как последний трус, пячусь назад, пока не оказываюсь зажат между ней и умывальником. Но она не останавливается, пока ее пьянящий запах не смывает с меня последние следы запаха краски. Я почти готов выпрыгнуть из собственной кожи, когда она кладет свои теплые руки на мою грудь и трогает меня. Ее губы приоткрываются, и она смотрит прямо мне в глаза своим темным, затуманенным взглядом.
— Мне плевать, если ты испортишь меня до неузнаваемости, — шепчет она, ее руки скользят к моим плечам. Она прижимает свои пышные сиськи ко мне, и я вцепляюсь в край раковины, впиваясь пальцами в твердую поверхность, пока они не начинают болеть от напряжения. Но я все еще держусь, сжимая зубы, пытаясь контролировать себя хоть как-то. Она встает на цыпочки и приближает губы к ямке у моего горла. Ее дыхание обжигает мою разгоряченную кожу, пока она продолжает.
— Потому что впервые в жизни я хочу бороться за себя, — ее слова касаются кожи на моем горле, и у меня моментально все сжимается в паху. — За то, что я хочу, — шепчет она, наконец касаясь меня губами. — За то, что мне нужно. — Дрожь пробегает по моему позвоночнику, когда она целует мою шею. Желание прижаться к ней становится невыносимым. Но прежде чем она сводит меня с ума окончательно, она отстраняется, чтобы снова встретиться с моим затуманенным взглядом. — И я не знаю почему, но мне нужен ты, упрямый засранец.
Я выдыхаю с тихим смехом. Ее нежные руки поднимаются с моих плеч, и пальцы начинают играть с волосами на затылке. Мои пальцы постепенно разжимаются от стойки раковины, когда она притягивает мое лицо ближе к себе. Я наклоняюсь к ней, пьян от ее внимания. Наше дыхание смешивается, и мои губы замирают всего в миллиметре от ее.
— Я хочу всего тебя, — шепчет она. — Хорошего, плохого, окровавленного. Всего. Мне нужно знать, хочешь ли ты меня.