— Как далеко ты собираешься? – Джейк кричит, когда они приближаются ко мне.
— Я дойду до конца и развернусь, – кричу я в ответ.
— Ты хочешь, чтобы я пошел с тобой? – спрашивает он, озабоченно наморщив лоб. Боже, я хотела бы, чтобы мы могли просто вернуться к тому, как все было до прошлого уик-энда, когда Себ и Джейк без проблем выходили против меня на ринг и, конечно же, без проблем позволяли мне бегать самостоятельно. Я думаю, они просто показывают, что им не все равно.
— Со мной все будет в порядке, – говорю я ему, похлопывая себя по предплечью, где у меня пристегнут нож в ножнах.
— Твой телефон при тебе? – спрашивает он.
— Да.
— Мы с Себом собираемся отправиться в спортзал, чтобы потрясти грушу. Это чтобы ты знала, где мы находимся, если мы тебе понадобимся.
— Хорошо. – Они разворачиваются и начинают бежать обратно в том направлении, откуда только что пришли, чтобы направиться в спортзал Фрэнка, и я проглатываю ревность к тому, как легко все дается им.
Пару минут спустя они исчезают за трибунами, и я снова остаюсь совершенно одна. Я в море зелени, когда ощущение льда стекает по задней части моей шеи, а кожу на руках покалывает. Я поворачиваюсь, чтобы посмотреть назад, мгновенно забывая о своих дурацких сломанных ребрах, и меня пронзает острая боль.
Там никого нет; просто я снова становлюсь параноиком.
Я подхожу к концу поля, и мои ноги продолжают идти мимо трибун к художественной школе, притянутые невидимым шнуром. Недавно такое было утром, когда я наткнулась на Лейна, который рубил пень бензопилой. Я пошла на звук, и вот он был во всей своей отточенной красе.
В моем сердце есть место для Лейни, если только он примет это. Если бы только я была достаточно смелой, чтобы предложить его ему.
Первая ниша между двумя классными комнатами похожа на то место, где работал Лейн, и только когда я нахожу щепки в траве, я понимаю, что нахожусь в нужном месте. Дверь, ведущая в художественную школу, слегка приоткрыта, поэтому я пользуюсь возможностью зайти внутрь.
Сначала до меня доходит запах краски и клея, и слышны звуки приглушенной музыки, которая толкает меня по темному коридору. Еще рано, всего 6.43 утра, так что вряд ли там будут студенты. Я подхожу к перекрестку, поворачиваю направо, следуя за музыкой, и останавливаюсь, чтобы заглянуть в узкое окошко, прорезанное в каждой двери. В самом конце коридора музыка звучит громче всех, и я кладу руку на дверь, чтобы почувствовать вибрацию. Мне даже не нужно заглядывать внутрь, чтобы знать, что это Лейн.
Положив руку на ручку, я осторожно открываю дверь и обнаруживаю его стоящим у массивной деревянной скульптуры, которая по первому впечатлению выглядит как несколько оленьих рогов, вырастающих из цельного куска профилированного дерева.
— Привет, – говорю я, складывая руки на груди, чтобы подавить опасения при встрече с ним через несколько дней. Возможно, он не очень восприимчив к посетителям, и Даз действительно сказал, что ему нравится, когда его оставляют в покое, когда он работает.
Он не слышит меня, вместо этого, кажется, находится в другом месте, когда проводит рукой по изгибу одного рога, делает паузу, а затем начинает шлифовать его листом наждачной бумаги.
Я придвигаюсь к нему ближе, вдыхая аромат дерева и дыма. Запах дыма не имеет смысла.
— Привет, – говорю я немного громче, и он вскидывает голову, впиваясь в меня темным взглядом из-под козырька его черной бейсболки.
— Шарлотта? – мои колени слабеют при звуке этого глубокого, хрипловатого голоса. Он понятия не имеет, насколько сексуален этот голос.
— Извини, надеюсь, я тебе не помешала.
Он качает своей темноволосой головой, подходит к аудиосистеме и выключает ее.
— Это помогает мне сосредоточиться, – говорит он, указывая на колонки.
Нервы пронзают каждый дюйм моего тела.
— Я просто давно тебя не видела, и ты не отвечал на мои сообщения, так что я просто немного волновалась. Но если ты хочешь, чтобы я ушла, я пойму.
— Нет, все в порядке. Мой телефон сломался, и я еще не заменил его.
— О? – Между нами возникла неловкость, которой не было до прошлых выходных, но которая проявилась на следующий день. Я ненавижу это. Все изменились, но я все та же.
— Это фантастика, – честно заявляю я, отступая, чтобы полюбоваться скульптурой.
Он хмыкает, морща свое точеное лицо, выглядя намного старше двадцати одного.
— Я это чертовски ненавижу.
— Почему?
— Я просто делаю. Даже пытался сжечь его дотла, – он указывает на черные отметины вдоль одного из рогов, – но потушил пламя, пока не стало слишком поздно. – Он бросает лист наждачной бумаги на пол и вытирает пыльные руки о свои черные джинсы.
— Я рада, что ты этого не сделал, это... что-то потустороннее, как осьминог или фантастическое дерево.
— Это плод моего воображения, – сухо заявляет он. — В любом случае, как у тебя дела?
— Я в порядке. Становится лучше. – Я подхожу к нему ближе и замечаю синяк у него под левым глазом. — Что случилось?
Ему требуется пара ударов, чтобы осознать, и он кладет пальцы на синяк.
— Ничего особенного, просто небольшая потасовка.
Я прищуриваюсь, глядя на него, и он одаривает меня маленькой, застенчивой улыбкой в ответ.
— Небольшая потасовка, а?
— Крошечная, – ухмыляется он, разводя большой и указательный пальцы на расстоянии в полдюйма друг от друга.
— Конечно. – Я опускаю глаза, обдумывая, что сказать дальше. Сказать ему, что я на самом деле чувствую, или солгать? — Я знаю, что веду себя эгоистично, но, наверное, я просто скучаю по тому, что тебя нет рядом.
Стыд омрачает его лицо.
— Не... не думай, что мое молчание означает, что мне все равно, – мягко говорит он. — Я испугался, увидев тебя такой.
Я киваю, проглатывая эмоции, обжигающие горло. Я была чертовски эмоциональна с тех пор, как на меня напали. Каждый раз, когда горе подползает без приглашения, я злюсь на себя за то, что я такая слабая, и зарываюсь заплаканным лицом в подушку.
— Я не сдался, – добавляет он.
— От чего?
— Найти того, кто это сделал. Я дал тебе обещание, а я всегда выполняю свои обещания.
— Я не хочу, чтобы у тебя были неприятности, Лейни, – говорю я ему.
— Их не будет , но пока все, что я могу тебе сказать, что это не кто-то случайный , – объясняет он.
— Это была просто атака, так что ты, возможно, будешь искать слишком долго, – утверждаю я. — Кроме того, не лучше ли оставить это полиции?
— Не имеет значения, я все еще хочу их голову.
Между нами воцаряется тишина, и, чтобы разрядить напряженность, я сосредотачиваюсь на скульптуре и начинаю ощупывать гладкое дерево пальцами. Под проницательным взглядом Лейни я провожу пальцами по изгибу оленьего рога до шишковатого куска и останавливаюсь, чтобы посмотреть на него. Похоть сочится из его глаз, рот слегка приоткрыт, рука потирает заросший щетиной подбородок.