— Чувак, – рявкает Даз, – не будь гребаным грубияном.
— Да, но, тем не менее, ты знал, о ком я говорил, не так ли, – возражает Рой.
— Хочешь немного травки, Веснушка? – Спрашивает Даз, протягивая косяк.
— Нет, – отвечает Ройс, прежде чем у нее появляется шанс. — Помнишь, в прошлый раз, в доме, она превратилась в космического солдата, когда ты дал ей немного?
— Да, именно так.
— Какого черта ты говоришь обо мне так, будто меня здесь нет? – визжит она.
Ройс спокойно говорит:
— Мы все знаем, что ты здесь, мы слышим тебя, черт возьми. На самом деле, я думаю, что потерял слух на левое ухо из-за твоего визга. И, кстати, ты мне понадобишься на вечеринке в ближайшие выходные.
— Нет, – кричит она.
— Что за вечеринка? – Спрашивает Даз.
— У Бо, – отвечает Рой, указывая большим пальцем в сторону спальни Бо через коридор.
— Я сказала ”нет", – снова говорит Чар.
— Это будет потрясающая вечеринка, чувак, – говорит Даз, уже воодушевленный этим.
— Последняя крупная вечеринка перед началом сезона, – объясняет Ройс.
— Где будет эта вечеринка? – Спрашивает Чар, но ее игнорируют.
— Так что, мы собираемся поднять эту штуку до вечеринки Бо? – Я спрашиваю парней.
— Да, я думаю, через пару дней. Ты можешь получить товар так скоро? – спрашивает меня Ройс.
— Я бы так сказал, – отвечаю я. — Просто нужно потратить немного наличных, чтобы купить их.
— Я могу с этим разобраться, – говорит мне Ройс. У чувака, кажется, неограниченный банковский счет, хотя у него нет работы, как у обычных людей.
Я делаю еще одну затяжку и выпускаю дым.
— Я собираюсь уходить, братаны. Чар, тебя подвезти обратно в Кэм-Холл?
— Да, пожалуйста, – мило отвечает она, поднимая с пола толстую книгу и запихивая ее в свою сумку.
— Продолжай говорить прямо, – говорю я Дазу.
— Веснушка, – окликает Даз, направляясь к двери. Она останавливается, чтобы оглянуться на него, выглядя немного разозленной, ее гнев только подчеркивает цвет ее волос. Даз встает на ноги, возвышаясь над всеми нами, и в два шага заключает ее в объятия и целует прямо в губы.
— Снимите комнату, – нажимает Ройс.
— Это моя гребаная комната, – рычит на него Даз. Он похлопывает Чар по заду и отпускает ее, пока я следую за этой милой попкой по коридору.
Когда она добирается до лестничной площадки, она поворачивается ко мне, слизывая вкус Даза со своих губ.
— Куда ты сейчас направляешься?
— В мастерскую, посмотреть, смогу ли я восстановить свою скульптуру для завтрашнего дня открытых дверей, – говорю я ей, когда мы вместе спускаемся по лестнице.
Она морщит лицо.
— У тебя много клея?
Я хихикаю.
— Нет. Возможно, мне придется воссоздать что-то еще из этого беспорядка.
— Можно мне пойти с тобой? – спрашивает она почти умоляюще. Я чувствую боль в ее тоне и не уверен, откуда она исходит.
— Ах, да, конечно. – Честно говоря, я не думаю, что разумно оставаться с ней наедине, теперь, когда она была свидетельницей моего безумия. Но она, кажется, немного не в духе.
Оказавшись в моем “Понтиаке”, она говорит:
— Мне так жаль, что это случилось с тобой, Лейн.
Мне не нужно спрашивать, чтобы понять, о чем она говорит, и пусть ее слова медленно оседают, невесомо, прежде чем я заведу двигатель в попытке заглушить ее, если она планирует что-то добавить к этому комментарию.
Она этого не делает. На самом деле она молчит всю дорогу до художественной школы, закусывая губу и глядя в окно. Мне комфортно в тишине и в присутствии кого-то без необходимости говорить. Шарлотта, похоже, тоже такая, хотя я почти вижу, как в ее мозгу прокручиваются всевозможные сценарии.
— Я тебя не боюсь, – признается она, когда мы заходим в коридор, и я запинаюсь. Я не ожидал, что это сорвется с этих сочных губ.
— Поздравляю, – это лучший ответ, который приходит мне в голову за короткий срок.
— Я видела тебя в твоих лучших проявлениях и в худших, Лейн Хантсмен, – добавляет она, и я замираю как вкопанный.
Она обгоняет меня и оглядывается.
— Давай проясним одну вещь, Шарлотта, ты не видела мою худшую сторону, – я пытаюсь напугать ее, чтобы она образумилась.
— А человек в лесу? – спрашивает она.
— Поверь мне, – начинаю я, проходя мимо нее, – это ни в коем случае не было худшим.
Ее шаги стучат позади меня, подстраиваясь под мой темп. Я подхожу к двери своей мастерской, достаю ключи из кармана джинсов и отпираю дверь, и Шарлотта тихим голосом говорит:
— Я убила человека.
Оглядываюсь на нее, стоящую в нескольких футах позади меня с сумкой, перекинутой через плечо, с озабоченными морщинками на лбу, с опущенными блестящими голубыми глазами:
— Что ты только что сказала?
Она облизывает пухлую нижнюю губу, поднимает глаза, смотрит прямо на меня и говорит:
— Я в-выстрелила в человека.
Я бросаю взгляд в конец коридора, чтобы посмотреть, есть ли поблизости кто-нибудь, кто мог это слышать, затем распахиваю дверь, приглашая Шарлотту войти. Неподалеку слышится шаркающий звук, от которого мои уши навостряются, но я никого не вижу. Сейчас позднее воскресное утро, шансы, что кто-то здесь есть, невелики, но я не хочу рисковать.
— Кого? – Спрашиваю я, закрыв за нами дверь.
— Никого, – вздыхает она, прислоняясь к моему верстаку и опуская глаза на груду дерева, которая раньше была моей скульптурой.
— Никого? Ты небрежно бросаешь ошеломляющую новость, а затем пытаешься отмахнуться от нее.
— Забудь, что я что-то сказала.
— Чар, ты не можешь просто взять и отказаться от подобного заявления. Итак, ты только что сказала, что застрелила кого-то. Кто это был?
— Разве это имеет значение? – она огрызается. — Я сказала это только для того, чтобы помочь тебе понять.
— Что понимать?
— Что я тебя понимаю.
Я снимаю бейсболку и провожу рукой по своим волосам.
— Черт, у меня начинает болеть голова, – стону я.
— Я не готова сказать, кто это был, – вздыхает она.
— Хорошо. Достаточно справедливо. Но меня беспокоит то, что у меня в мастерской убийца, – шучу я. — Мне обязательно обнимать тебя?
На ее лице появляется милая маленькая ухмылка.
— Возможно.
Я подхожу к ней ближе.
— Так, значит, ты знаешь, как обращаться с оружием? – Она, казалось, умела пользоваться винтовками в лесу, но теперь я задаюсь вопросом, было ли все это притворством.
— Не совсем. Это случилось только один раз. Это была самозащита, – объясняет она, и я снова запинаюсь.
У меня в голове вертятся два имени – Алан Лонгмайр и ее отец, Томми Грант. Том предположительно повесился после того, как оставил записку о том, что это он застрелил Алана. Мы с Дазом всегда подозревали, что он прикрывал свою дочь.