Удивительно, но пароля нет, так что, возможно, это не так секретно, как я надеялся. Внутри файла есть видеозапись, поэтому я нажимаю на нее, задаваясь вопросом, не запись ли это наблюдения с прошлых выходных.
Я не мог ошибаться сильнее.
Сначала это непонятно, но чем больше я смотрю на это, тем больше я вижу, что происходит, и мне это не нравится. Там девушка расхаживает по спальне, по-видимому, не подозревая, что кто-то ее снимает. Где она находится в комнате, я могу видеть только от ее груди вниз, и этого достаточно, чтобы понять, что ей, вероятно, около двенадцати или тринадцати.
Когда она начинает снимать свою одежду, вот тогда я выключаю это, чувствуя себя гребаным извращенцем. Какого черта у Роберта это есть на его ноутбуке? Она выглядит как гребаный ребенок. Это отвратительно.
— Далзелл, – рявкает Роберт, и я чуть не описываюсь. — Что ты делаешь?
— Ах, – лихорадочно увеличиваю страницу Мерседеса дрожащей рукой, – я хотел тебе кое-что показать.
Его черные волосы мокрые, от него исходит запах мыла, но он кажется таким же грязным, как сточная канава в квартале красных фонарей.
— Что? – спрашивает он, стоя надо мной.
— Моя машина разбилась, – говорю я, не в силах смотреть ему в глаза.
— Далзелл, это правда?
— Какой-то дурак разбил её. Клянусь, это был не несчастный случай.
— Где она?
— Все еще у Дома шерифа.
— Целенаправленный удар?
— Да. Леру.
Он тяжело вздыхает и складывает руки на груди.
— Я думал, что весь конфликт, который был у нас, уже позади.
— Нет. Откуда у тебя эта идея? Мы всегда в конфликте, это бесконечный конфликт. Мы ненавидим друг друга и даже не можем вспомнить, с чего это началось. О, подожди, как я могу забыть? Ты украл жену мистера Леру, и сыновья платят за это , – огрызаюсь я, снова уменьшая размер веб-сайта Benz, так что все, что мы видим, – это мамино лицо. За исключением того, что все, что я вижу, – это чертов файл с Красным Флагом.
— Мне не нравится твой тон, мальчик. И ты знаешь, что конфликт начался из-за провалившейся деловой сделки. Рене ушла от него, когда он объявил о банкротстве и был вынужден продать свои активы.
— И ты случайно оказался там с распростертыми объятиями...
— Откуда это исходит, Далзелл?
— Ты завел роман с прислугой, когда наша мама была беременна, – начинаю я.
— Это была глупая ошибка, однако, зная, что результатом стал Лейн, то я не жалею об этом, – спокойно говорит он.
На этот раз я смотрю ему в лицо.
— Может быть, тебе стоит сказать это ему в лицо, вместо того чтобы всегда обращаться с ним как с посторонним.
— Я отношусь к Лейни не иначе, чем к вам двоим, мальчики, – строго говорит он. — И почему такое отношение ко мне?
— Без причины. – Я отодвигаю стул и встаю. — Мне нужно идти.
— Далзелл, – кричит он мне вслед. — Возьми серебристый "Benz". Ключ в моем домашнем кабинете. Верхний ящик.
— Этой машине больше десяти лет.
— Пользуйся им, пока мы не получим страховую выплату за Lexus, – сухо говорит он.
— Прекрасно. Спасибо. – Чувство вины заставляет меня остановиться и повернуться к нему лицом. Я действительно не знаю, почему эта видеозапись несовершеннолетней девочки оказалась на его ноутбуке, возможно, я делаю поспешные выводы. — Тебе нужно начать правильно питаться. Почему бы тебе не попросить Ви приготовить еды на месяц. Все, что угодно, лучше, чем это дерьмо у тебя в морозилке.
Он кивает.
— Диантус обычно организует для меня кейтеринг, но с ней, очевидно, не все в порядке.
Это хороший способ сказать, что Ди кроткая и от нее столько же пользы, сколько от сисек быка. Боже, как она вообще связана с Веснушкой?
— Попроси своего помощника сделать это. Или, эй, вот тебе новая идея, сделай это сам. В конце концов, сейчас 2022 год.
Он вздыхает.
— Звучит достаточно справедливо.
— О, и еще раз спасибо за машину. – Его взгляд скользит по экрану ноутбука, и мне интересно, смотрит ли он на свою мертвую жену или на файл с Красным флагом, который я только что открыл.
Как только я выхожу из его квартиры, я отправляю сообщение Ройсу.
Я: хочешь прокатиться с ветерком?
Ройс: куда?
Я: Домой, чтобы забрать старый "Мерс"
Ройс: Конечно
22
Ройс
— Что за хуйня с тобой происходит, братан? – огрызаюсь я. Он был гребаным занудой с тех пор, как вернулся от Роберта, и теперь мне приходится терпеть его отношение всю дорогу до дома.
— А, ничего особенного, – бормочет он, бездумно прокручивая что-то на своем телефоне, пока я маневрирую по оживленным городским улицам, направляясь к окраине города.
— Вечеринка Бо состоится в эту субботу. Он забронировал место в клубе Kill Zone.
— Круто, – ворчит он. Черт возьми, это все равно что кататься вместе с гребаным валуном размером 6 футов 4 дюйма.
Он больше не произносит ни слова, пока мы не выезжаем из города за город.
— Ты иногда задумываешься, кто такой Роберт?
— Что? Он наш отец. О чем ты?
— Нет, я имею в виду... – Он делает паузу, чтобы обдумать, — мы действительно знаем, кто он? Например, женитьба на Ди была неожиданностью. Он, блядь, не предупредил нас, и она, похоже, не в его вкусе.
— У Роберта есть типаж? – Спрашиваю я, прокручивая в голове всех подружек, которые у него были, и могу вспомнить только четыре разных лица с тех пор, как умерла мама. Он, как правило, скрывал от нас своих подружек, так что мы встречались с каждой из них всего пару раз.
— Не знаю. Как ты думаешь, у него могут быть странные вкусы? – Спрашивает Даз, и мне интересно, к чему он клонит.
— Это действительно из-за тебя, братан? – Я издеваюсь.
— Нет.
— Серьезно, Даз, это ты спрашиваешь, почему тебя так неестественно влечет к твоей сестре? – Я смеюсь.
— Стоп. Какая сестра. Черт возьми, чувак, мы не кровные родственники. Сколько раз я должен это повторять? Меня к ней влечет, потому что она великолепна. Может быть, это у тебя здесь проблема.
— Это о тебе. Тебе интересно, унаследовал ли ты развратный фетиш, которому мог бы потакать Роберт, – колю я, все еще издеваясь над ним.
— Надеюсь, что нет, – отвечает он.
— И она не такая уж замечательная, – добавляю я.
— Да, это о ней.
— Не-а.
— Да.
— Не-а.
— Да, до бесконечности.
— Что? Тебе двенадцать лет?
— Черт возьми, чувак, она такая – подчеркивает он.
— Тебе нужно проверить зрение.
— Тебе нужно проверить свой мозг.
Я позволяю жару между нами немного остыть, потому что что-то беспокоит его, и если я буду терпелив, он может сказать, что именно. Забудьте об этом, я не такой терпеливый.