— Гордиться нечем, – отвечаю я, – я сделал деревянного робота. Ничего особенного.
Она наклоняет голову набок с таким сочувствием в ее небесно-голубом лице, что я не могу этого вынести.
— Я говорила не о роботе, – шепчет она.
— Я не могу с этим смириться, – бормочу я себе под нос и потираю затылок рукой. Я поворачиваюсь к ней спиной и быстро направляюсь к художественной школе со всевозможными гребаными эмоциями, бурлящими в моем животе. По крайней мере, у меня еще осталось немного дури Чейза, чтобы успокоить мое бешено бьющееся сердце.
Что, черт возьми, со мной происходит? Стресс. Да, вот именно, стресс. Полиция, дом Леру, проникновение в дом и ранение Шарлотты, а мы до сих пор понятия не имеем, кто это сделал. Они могли убить ее.
Они могли убить ее, а эти ублюдки все еще где-то там, живут своей жизнью, дышат свежим воздухом, обедают в ресторанах. И что я с этим делаю? К черту все, потому что я понятия не имею, кто это. Ничего. Даже полиция не знает.
Вернувшись в мастерскую, я нахожу в сумке косяк, прикуриваю и делаю длинную затяжку. Наблюдая, как дым вьется и танцует в воздухе, я размышляю о том дне, когда мы вернулись в дом и Шарлотта лежала на диване.
По данным полиции, не было обнаружено никаких отпечатков пальцев, кроме тех, кто живет в доме, и записи с камер мало что дали. Без сомнения, это было спланированное нападение, но почему? Насколько мы заметили, они ничего не украли, и единственной жертвой была Шарлотта.
Было ли это простым случаем, когда она оказалась не в том месте и не в то время? Или они вломились, зная, что Шарлотта и Диантус были там одни? И какова была роль Диантус в этом? Она сказала, что пряталась в шкафу своей спальни на верхнем этаже. Она говорила правду? Или она тоже была замешана?
Я делаю еще одну затяжку, пока сценарии прокручиваются в моей голове, пока мой мозг не устает настолько, что мои глаза закрываются и мной овладевает сон.
28
Ройс
— Мы направляемся в библиотеку, – сообщает мне Даз, – у нас есть задание, над которым нужно поработать.
— Хорошо, увидимся позже, – говорю я ему, и на крохотную секунду мой взгляд останавливается на Шарлотте, которая проделывает хорошую работу, притворяясь, что меня не существует. С ней можно минутку посмеяться, чистое развлечение. Если вы называете тычок палкой в сердитого медведя гризли развлечением, то я так и делаю. Не требуется много усилий, чтобы вывести ее из себя, и я делаю это с большим удовольствием.
На моем телефоне раздается звонок, и высвечивается имя Роберта.
— Алло?
— Сынок, я хотел спросить, сможешь ли ты сегодня снова зайти в офис. Я получил еще одно электронное письмо, на которое хочу, чтобы ты взглянул.
— Конечно. Я скоро буду там.
— Это странное происшествие, – добавляет он, – поставило меня в тупик.
Я чувствую огорчение в его тоне, что немного выбивает меня из колеи. Редко можно увидеть Роберта расстроенным, поскольку этот человек олицетворяет собой эмоциональный контроль и постоянную твердую руку. Может быть, это фасад, который он носит для нас, своих сыновей, чтобы нам не нужно было ни о чем беспокоиться.
Когда я провожу пальцем сбросить вызов, Даз спрашивает: — Чего он хочет? – его тон пронизан горечью, и я не уверен, почему? В последнее время он был странным по отношению к Роберту.
— Пока не уверен, – лгу я. — Он говорит, что просто хочет видеть меня в своем офисе.
Даз открывает рот, собираясь заговорить, но наша нетерпеливая сводная сестра вмешивается первой:
— Даз, у меня урок через час, так что будет лучше, если мы приступим к твоему заданию сейчас.
— Конечно. Хорошо. Поговорим позже, братан, – говорит мне Даз, и они вдвоем направляются обратно к художественной школе, и я несколько секунд смотрю им вслед, прежде чем медленно последовать за ними.
Мы припарковались у школы искусств, а затем пронесли 10-футового робота-куклу всю дорогу сюда, пока все смотрели и не отрывали глаз. Честно говоря, мы, наверное, выглядели чертовски привлекательно. Хантсмен несет огромную игрушку, и было сделано много фотографий и видео, которые, вероятно, будут загружены на Tiktok позже, если я захочу посмотреть, чего я не делаю.
К счастью, фигура была не слишком тяжелой, просто неудобной, и я просто рад, что нам не пришлось снова тащить её обратно. Несмотря на то, что настроение Лейна омрачалось, будет легче его разжечь.
— Привет, Ройс, – говорит какая-то цыпочка, на которую я даже не смотрю, и Шарлотта поворачивает голову и бросает на меня свирепый взгляд.
— Что? – Я огрызаюсь на нее. Она оборачивается, этот рыжий хвостик развевается при каждом ее шаге.
Мой разум немедленно отправляется в темное место, в ее трусики, в ее теплую киску, представляя, что она чувствует. Интересно, что нужно, чтобы заставить ее вздыхать и стонать. Я слышал, как она кричала прошлой ночью, когда Даз трахал ее, и я был близок к тому, чтобы войти и присоединиться к их вечеринке. Единственное, что меня остановило, это то, что она не хотела бы, чтобы я был там. Может быть, мне не стоит давать ей выбор. Может быть, я трахну ее, нравится ей это или нет.
Мой член твердеет под моими обтягивающими боксерами, и когда мы выходим на бульвар, я проскальзываю в библиотеку и тащу задницу в мужской туалет. Как только я оказываюсь в кабинке, я вытаскиваю свой член и натираю его руками.
Я думаю о ней. Это она разжигает пламя внутри меня. Ненависть в ее глазах и опущенный лоб всякий раз, когда она смотрит на меня, запах ее волос, сжатые кулаки и борьба в ней - вот многие составляющие целого.
Мои глаза закрываются, когда я дрочу, и представляю, что нахожусь внутри нее, и это хмурое выражение исчезает, когда я жестко прижимаю ее к стене, на полу, откидываю ее волосы назад, срывая крики с ее губ. Не нужно быть нежным, ни с ней, ни с какой-либо другой женщиной.
Давление в моем члене возрастает, но я пока не хочу кончать. Наступил футбольный сезон, и трахаться и валять дурака с цыпочками не прокатит. Это для того, чтобы сосредоточиться на спорте. Ритуал последних трех лет заключается в том, что я прекращаю свои регулярные занятия трахом со случайными цыпочками, когда начинается футбольный сезон. Почему? Потому что я тренируюсь усерднее и лучше концентрируюсь, когда не трахаюсь, единственное исключение - позволяю себе побаловать себя после того, как мы выигрываем игру.
Всего на одну ночь после победы я бы выебал живое дерьмо из любой разумной телки, которая готова к тому, чтобы ее жестко трахнули. Меня не интересуют их потребности; меня интересуют только свои. Меня меньше всего волнует, кончают ли они, пока я могу эякулировать в их киску, анус или рот.