— У Ви здесь волшебные способности, – говорит он, сжимая свои руки вместе, как будто ей холодно. Понятно, что ей неловко в моем присутствии, но для меня в этом нет ничего нового. Я знаю, что запугиваю женщин и иногда использую это в своих интересах. Поправка; я знаю, что пугаю большинство женщин, возможно, не дочь Диантус, которая одержима желанием дать мне понять, что она думает обо мне. — Ну, мне пора бежать.
— Подожди, – я быстро напоминаю себе, зачем я здесь, и меняю тон. — Итак, вчера я разговаривал с Робертом и ах... – Как мне затронуть эту тему? — Мы хотели спросить, есть ли у Алана Лонгмайра родственники или дети?
Она делает такое лицо, как будто только что почуяла что-то плохое, и у меня возникает желание проверить свои подмышки.
— У него есть сестра, – отвечает она напряженным голосом. — Почему ты хочешь это знать?
— Я слышал, что у него тоже был сын, – добавляю я.
— Да, я никогда с ним не встречалась, но Алан говорил о нем пару раз.
— Он унаследовал что-нибудь, когда тот умер? – Я осторожно спрашиваю.
— Я не уверена, – отрывисто отвечает она, и ее маленькие ножки продолжают шаркать к двери. — Почему ты спрашиваешь о моем прошлом?
— Я интересуюсь не твоим прошлым, а прошлым Алана, – поправляю я ее, все еще сохраняя достаточно дружелюбный тон своего голоса.
Она снова раздувает ноздри, напоминая мне Шарлотту, когда та осыпает меня оскорблениями. Я не могу удержаться от смешка, думая о ней, и на бледном лице Диантус появляется замешательство.
— Ты напомнила мне свою дочь, – объясняю я.
Лицо Диантус озаряется, и впервые я вижу ее с другой стороны, пусть и на несколько секунд.
— Я приму это как комплимент, – говорит она, кротко улыбаясь.
— Согласен, это комплимент, – соглашаюсь я.
— Она очень... отличается от меня, – говорит она, ее бледно-голубые глаза снова стекленеют. — Когда она была совсем маленькой, всего пяти или шести лет, мой бывший муж впервые вывез ее на своем Harley. Он не сказал мне, что собирается взять ее с собой, и я окаменела от страха за нее. Когда они вернулись, я была готова высказать ему все, что думаю, но когда я увидела ее розовое хихикающее личико, я поняла, что она совсем не испугалась. – Ее смешок хриплый, но искренний. — Ее волосы были в таком беспорядке, в них были частички природы, но ей было все равно.
— В этих волосах птичка могла бы свить гнездо, – смеюсь я, понимая, что мне уютно и тепло. Господи, что, черт возьми, со мной происходит? — Он был хорошим отцом?
— Да. Очень хороший отец для Шарлотты, – она отворачивается, отвечая, разжигая мое любопытство.
— Могу я спросить, что случилось с ее лицом? Откуда шрам? – Я спрашиваю мягко, ну, настолько мягко, насколько могу говорить.
Она качает своей светлой головой и крепко сжимает руки, отчего на тыльной стороне ладоней остаются красные следы.
— Ты должен задать этот вопрос Шарлотте, – вздыхает она, бросая на меня острый взгляд, — если только ты уже не спросил, и она тебе не сказала.
Она умнее, чем я думал, но я должен переориентироваться.
— Ты знаешь, как зовут сестру и сына Алана Лонгмайра? – Я спрашиваю.
Диантус вздрагивает, очевидно, не готовая к такому вопросу. Я знаю, что это вышло из-под контроля, но я не терпеливый человек, и иногда естественная реакция на вопрос может быть показательной сама по себе.
— А, – она смотрит на полку с кулинарными книгами Ви, — Кимберли, я думаю.
— Фамилия?
— Ах, она не Лонгмайр, потому что вышла замуж за бухгалтера и взяла его фамилию. Итак, что же это было? Я не могу точно вспомнить...
— А как насчет сына Алана? Он сохранил фамилию Лонгмайр? – Я спрашиваю.
— Я сомневаюсь в этом, он вообще не был фанатом Алана, но тогда кто же он? – честно заявляет она, и я снова вижу ее с другой стороны. У Диантус действительно есть свое мнение о людях. Обычно, когда семья собирается вместе, она такая тихая, что я едва ее замечаю.
— Тебе не очень нравился Алан? – Я спрашиваю из любопытства.
— Сначала нравился, – резко заканчивается ее предложение, но я хочу услышать больше.
— Не хочу показаться грубым, но Роберт застал его в плохом состоянии, – говорю я, надеясь, что она добавит что-нибудь еще к разговору.
— Отстраненным? Да, Алан был таким. – Она снова смотрит на кулинарные книги Ви в течение нескольких неловких мгновений, прежде чем выпалить: — Лео.
— А?
— Лео - так звали сына Алана. Я никогда его не встречала, ну, по крайней мере, мне кажется, что я его не встречала. Возможно, мы встретились без того, чтобы я поняла, кто он такой.
— Как его фамилия?
— О боже, я пытаюсь вспомнить. – Она начинает стягивать ворсинки со своей рубашки. — Я помню один телефонный разговор между Аланом и Лео, который я запомнила. Лео связывался со своим отцом только тогда, когда ему были нужны деньги, и это был еще один из таких разговоров. У меня сложилось впечатление, что Лео чем-то угрожал Алану, принимая во внимание, что я могла слышать только одну сторону разговора. В любом случае, когда он закончил разговор, я помню, как Алан сердито выпалил: ”Проклятая женщина превратила его в сопляка".
Ничего из этого не помогает, но я должен терпеливо сидеть, пока она, наконец, не вспомнит его чертово имя. С другой стороны, возможно, я лаю не на то дерево.
— Алан оставил за собой след боли, – вздыхает она. — Так что, я думаю, ты не можешь винить его сына за то, что он так себя ведет.
Я встаю с барного стула, чтобы налить себе кофе, но она оказывается у кофеварки раньше меня:
— Позволь мне, – она улыбается и подставляет кофейную чашку под носик. — Мне всегда было интересно, не он ли вломился в дом вскоре после смерти Алана.
— Лео?
— Да.
— Он что-нибудь брал? – Спрашиваю я, когда из машинки вытекает пенистое молоко и насыщенный аромат кофе наполняет комнату.
— Кабинет Алана подвергся полному обыску, и, к сожалению, поскольку я не знала, что там было, я не могла сообщить полиции, что пропало.
— Ты никогда не заходила в его кабинет?
— Редко. У меня не было для этого причин. Но у него был шкаф, который всегда был заперт, где он хранил важные файлы клиентов. Я пришла домой и обнаружила, что шкаф опрокинут, дверца выломана, а бумаги разбросаны на многие мили вокруг.
— Ты сообщила полиции о своих подозрениях? – Я спрашиваю ее.
— У меня не было доказательств. – Она протягивает мне чашку с кофе, и я немедленно делаю глоток.
— Это вкусно, – делаю я ей комплимент и вытираю тыльной стороной ладони молочную пену с губ.
Она нервно улыбается, когда на ее бледных щеках появляется румянец, и теребит чайную ложечку.
— Это было устрашающе похоже на тот взлом, который произошел у нас здесь пару недель назад.
— Каким образом?
— Беспорядок был только в кабинете, остальная часть дома была нетронута. Ну, очевидно, что они совершили здесь налет на мой кабинет.