Полина Бабинкова
Разрушение
Воображаемой ненависти гораздо легче обернуться действительностью, чем воображаемой любви
Часть 1
Ева смотрела в окно, и у нее внутри все сжималось при мысли, что, будь она сейчас снаружи, кожа ее рук наверняка бы высохла и зашелушилась, а ветер задувал бы в капюшон и морозил уши.
Вот уже четвертый день город неустанно засыпает снегом, неприятным и липким. На зимнюю сказку это совсем не похоже. Даже не появляется желания слепить снеговика или покататься на лыжах. А о том, чтобы как в детстве — с горки на попе на первой попавшейся картонке — Ева и не подумала.
Она машинально ощупывала крупные зеленые листья неизвестного ей цветка, который стоял на подоконнике. Ей, наверное, каждый раз попадались под руку одни и те же листики, потому что на ее пальцах не оставалось следов пыли. Вряд ли кто-то протирает здесь цветы.
За спиной Евы хлопнула дверь, и вошедший доктор извинился за опоздание. Хотя, если бы он тихонечко вошел и начал заниматься своими делами, Еву бы это нисколько не расстроило. Она развивала бы свою мысль дальше и непременно пришла бы к выводу, что в такую погоду подойдет питательный крем для рук.
Ева сложила руки на груди и поморщилась. Доктор осторожно подошел к ней со спины и коснулся ее локтя. Он уже не начинает засыпать Еву расспросами о ее самочувствии сходу, а просто молча дает ей понять, что готов ее выслушать. Но она обычно не говорила, что ее волнует. Ева молчала о том, о чем хотел бы услышать врач.
— Ваше состояние с каждым днем все лучше, — доктор аккуратно развернул Еву к себе, — в скором времени, вы сможете нас покинуть.
Он имел ввиду выписку, и улыбнулся, хотя аналогия была ни черта не смешная. А Ева просто пропустила все мимо ушей.
— Головные боли стали реже, зрение почти восстановилось, только долго читать трудно. Глаза устают, — она дотронулась двумя пальцами до виска. Волосы ее были прямыми, негустыми и электризовались. Ужасное ощущение, как будто голова грязная и сальная.
— Ева, я понимаю, что задаю вам этот вопрос не первый раз, но вынужден повторяться: вы действительно сами упали? Я имею ввиду, без чьей-либо помощи? — Доктор внимательно посмотрел ей в глаза.
Она отвела их и утвердительно покачала головой — Ева делала так снова и снова, когда слышала подобный вопрос. А слышать его ей приходилось довольно часто — вероятность самостоятельно получить травмы, которые у нее диагностировали, была крайне мала.
— Это ведь все очень серьезно, — продолжал настаивать врач. Но его настойчивость угасала с каждой секундой, потому что Еву он лечил уже не первый день.
Он знал, что если настаивать, ничего путного из этого не выйдет.
— Я пойду, — сказала Ева и слегка улыбнулась, — у меня все хорошо.
— Помните, что двери моего кабинета всегда открыты для вас, — доктор проводил ее к выходу. Он привык, что их беседы весьма коротки.
Ева вернулась в свою палату и легла. Было совсем не холодно, но, не желая видеть то, что происходит за окном, она до подбородка натянула одеяло и отвернулась к стене. Глаза у нее больше не блестели. Как будто из нее высосали всю энергию, весь задор и всю молодость.
Ева несколько иначе представляла себе больницу. Она была уверена, что там всегда холодно и непонятно откуда дует, что кровати там жесткие и скрипучие и что стены неприятно голые. Ева считала, что там тяжелые, скользкие двери и постоянно присутствует запах лекарств, не выветривающийся даже при открытых окнах. К счастью, она ошибалась. Палаты были уютными и теплыми, кровати вполне сносными, а запаха, который резал бы ноздри, не было совсем. Окна и двери, на удивление, пластиковые, почти новые. На ее тумбочке лежала стопка книг, которую она так усердно пытается осилить в перерывах между головной болью. Ведь книги — это прекрасное средство, чтобы отвлечься от разных мыслей и перенестись совсем в другую реальность.
На следующий день Еву пришла навестить Марго, она чаще других забегала к подруге. А вот Игорь не пришел ни разу. Самовлюбленный козел. Хотя, где-то глубоко в душе Ева прекрасно знала, что он из себя представляет. За ширмой обаяния она видела его глубже, но все равно тянулась к нему. Дурная харизма. Подобные ситуации происходят не потому что, а для того чтобы. Для того чтобы понять, кто настоящий друг, а кто лишь создает видимость дружбы, для того, чтобы понять, что нужно было изменить в прошлом, для того, чтобы увидеть многое с иной стороны.
Не будь таким прошлое, не было бы такого настоящего. Ее настоящее, без сомнений, ужасно. Однако она вряд ли решилась бы изменить свое недалекое прошлое, потому что еще ужаснее было бы остаться пустой — без пережитых эмоций и волнений. Без хорошей встряски. Без переполняющих сердце чувств. А вот сейчас, видимо, все то, что ее переполняло, вытекло через край, и на дне остался лишь горький осадок.