Внезапно девушка разрывает поцелуй и прижимается своими атласными губами к изгибу моей шеи — то, чего она никогда раньше не делала. Её тёплое дыхание приятно щекочет кожу, отчего начинает сводить живот. Ощущения её губ, плотно прижатых к моей коже, заставляют меня сходить с ума. Она неспешно тянется вверх и останавливается около моего уха, нежно посасывая и покусывая мою кожу. Моё тело слабеет и плотнее прижимается к ней, слабый протяжный стон вырывается из моего рта.
Грубая хватка в моих волосах, вкупе с нежным прикосновением её губ, действуют как наркотик.
Я прекрасно знаю, что запретный плод сладок, и она — тот самый сладкий запретный плод. И как я уже сказал, она действует на меня словно наркотик, который рано или поздно меня убьёт.
Не знаю почему, но я хочу, чтобы ей было приятно. Может быть так я подсознательно желаю, чтобы она чувствовала себя хорошо физически, как бы компенсируя то, как ужасно я заставил её чувствовать себя эмоционально.
Чёрт возьми, я никогда не задумывался о подобных вещах, и никогда, блять, не собираюсь. Это обычное влечение.
На этот раз Амелия не спорит со мной и не злится. Вместо этого её тело покоится подо мной в безмолвном наслаждении, полностью предоставляя контроль, который так мне необходим.
Губы девушки плавно двигаются вверх и в следующую секунду она зубами впивается в мочку моего уха прежде, чем отстраниться.
Лёгкий шок пробегает вдоль моего позвоночника. Откуда она, блять, знает, как это делается?
Амелия откидывает голову назад и смотрит на меня своими невинными глазами, которые так много скрывают. Наши лица в миллиметре друг от друга, её руки все ещё зарыты в моих волосах, единственное, что стоит между нами — звук нашего тяжёлого дыхания. Время вокруг останавливается, я просто смотрю на неё сверху вниз, не в силах пошевелиться. Тишина заполняет комнату и нет ничего, что могло бы прервать наш зрительный контакт.
Я слегка наклоняюсь вниз, а девушка вновь тянется ко мне. Наши слегка приоткрытые рты осторожно соприкасаются. Рука Амелии ложится поверх моей щеки и она плотнее смыкает свои губы в новом поцелуе.
Закрываю глаза и полностью растворяюсь в моменте. Прямо сейчас девушка не ненавидит меня, и это удивительно. Знаю, что спустя пару часов, она снова будет называть меня психом и бессердечным монстром, в ответ на что я буду кричать какая она упрямая истеричная сука, но это вполне нормально. Единственное время, когда мы не ссоримся — во время поцелуев, и это полный крах. Я должен это прекратить.
Медленно отстраняюсь и, заглянув в её усталые глаза, переворачиваюсь на спину, ложусь на диван. То, что между нами произошло — невыносимо, я не могу продолжать, как бы мне этого не хотелось.
Сейчас она находятся в таком состоянии, что без труда позволит мне зайти намного дальше, но я, блять, не собираюсь этого делать. Мы не должны были этого делать... я не должен был. Постоянно повторяю себе, что должен держаться от неё подальше, но не могу. Как бы я ни старался, что-то в Амелии тянет меня, как магнит.
— Прости, что позволил себе увлечься, — бормочу я, уставившись в потолок.
— Что? — растерянно спрашивает она, выпрямляется и садится на подлокотник.
— Я не должен был позволить этому зайти так далеко, — говорю я, потирая шею.
— Но это я тебя поцеловала, — в замешательстве говорит Амелия.
— Да, но я позволил тебе это сделать, — всё, что могу сказать в свою защиту.
— Ты планировал оттолкнуть меня? — спрашивает она, скрестив руки на груди.
— Ну, мне следовало бы... но я этого не сделал, — ответ выходит резче, чем предполагалось.
— А как насчёт тех раз, когда ты целуешь меня? Мне тоже следует оттолкнуть тебя? — смущение и грусть омрачают её некогда спокойное, расслабленное лицо.
— Да, но ты этого не делаешь, — монотонно отвечаю я.
— Неужели? Гарри, я не могу, потому что слишком боюсь, что ты наорёшь или ударишь меня, если я это сделаю! — Амелия с криком вскакивает с дивана.
Чёрт возьми, это правда? Она думает, что я способен ударить её?
— Что за хуйня? Ты думаешь, что я ударю тебя, если ты откажешь мне в поцелуе? — мой желудок сжимается, а кровь начинает закипать.
— Да, Гарри! — от её крика обстановка накаляется до предела.
— Это, блять, смешно, учитывая то, что ты только что сама меня поцеловала! И единственная причина, по которой я тебя не остановил заключается в том, что мне стало тебя жаль! — я сажусь на диван и кричу ей абсолютную ложь.
Амелия широко распахивает глаза, её лицо вмиг бледнеет. Она выглядит так, будто сейчас заплачет, и в этот момент я понимаю, что перешёл черту.