Мое сердце колотится и обрушивается в живот, который вздрагивает, будто я нахожусь в свободном падении. В каком-то смысле так оно и есть. Потому что моя любовь к нему бесконечна, бездонна, вечна.
Улыбаюсь ему, слезы застилают мне глаза, прижимаюсь еще одним целомудренным поцелуем к его губам.
— Ты прав, — бормочу я. — Мы сделали это.
Он еще раз крепко сжимает меня в объятиях и с очередной улыбкой, от которой замирает сердце, опускает на землю. Делаю шаг назад, позволяя всем остальным провести с ним свои пять секунд, и все же единственное, о чем я могу думать, это его слова: мы сделали это.
И я смотрю на него — на мужчину, которого люблю — и знаю, его слова никогда не были более правдивы. Мы действительно сделали это. Мы вместе столкнулись с нашими демонами.
С его прошлым, его страхами, его стыдом.
С моим прошлым, моими страхами, моим горем.
В разгар интервью Колтон смотрит на меня и с ухмылкой подмигивает. Гордость, любовь и облегчение накатывают на меня, словно приливная волна.
Чёрт возьми!
Мы и правда сделали это.
ГЛАВА 42
Сижу и смотрю, как Зандер работает вместе со своим консультантом, и мое сердце вздрагивает от того, как активно он занят. Он так много сейчас говорит и начинает исцеляться. Испытываемая мною гордость за то, что он делает, возрастает, и я позволяю слезам затуманить мой взор.
Он действительно делает это.
Выхожу из его комнаты, где проходит сеанс, и направляюсь на кухню, слушая музыку, играющую в комнате Шейна, и болтовню остальных мальчиков, строящих на заднем дворе город из Лего. Когда я вхожу на кухню и с усталым вздохом плюхаюсь на табурет, Дэйн вынимает остатки столовых приборов из посудомоечной машины.
— Согласен! — говорит он, закрывает ящик и садится рядом. — Итак, — произносит он, когда я ничего не говорю. — Как дела с Адонисом, от взгляда которого плавятся трусики?
Закатываю глаза.
— Ты просто хочешь, чтобы он был Адонисом, от взгляда которого плавились бы боксеры. — Фыркаю я.
— Черт возьми, да, но я потерял надежду, что смогу обратить его на лучшую сторону. Только слепой может не заметить, как он на тебя смотрит.
— О, Дэйн. — Вздыхаю я, и улыбка расплывается на моих губах при одной только мысли о Колтоне и о том, как много всего произошло за последние несколько недель. О том спокойном ритме, в котором мы обосновались, даже не обсуждая это. Все кажется таким нормальным. Как и должно быть. Больше никакой драмы, никакого отсутствия контакта и никаких секретов. — Все замечательно. Лучше и быть не может.
И когда я говорю это, то действительно в это верю. Не жду подвоха, как раньше. Я больше ничего не жду, потому что если общение с Колтоном и научило меня чему-то, так это тому, что наша любовь не терпелива и ни на что не похожа, для нас она уникальна.
— Значит, совместная жизнь не оказалась ужасной катастрофой?
— Нет, — говорю я нежно, думая о том, что все совсем наоборот. — На самом деле она оказалась просто невероятной.
— Да ладно, в этом мужчине должно быть что-то ужасное, — поддразнивает он.
— Нет, он чертовски идеален, — отвечаю я, наслаждаясь возможностью снова сказать «идеален», когда речь заходит о Колтоне и обо мне.
— Не верю, — говорит он, стуча кулаком по столу. — Должно быть он ковыряет в носу, или ужасно храпит, или пускает газы, как носорог.
— Неа! — трясусь от смеха, а Дэйн изо всех сил пытается не улыбнуться, но его стойкость недолговечна.
— Ты должно быть лжешь, Рай, потому что ни один мужчина не может быть настолько идеальным. — Он пожимает плечами. — Ну, если, конечно, это не я.
— Ну конечно, — смеюсь я и качаю головой. — Дай-ка подумать… — ухмыляюсь я, размышляя, что бы могло его удовлетворить. — На днях по дороге домой с работы он отказался купить мне коробку тампонов.
Выражение его лица бесценно: челюсть отпала, глаза широко раскрыты.
— Козел! — выплевывает он с притворным отвращением и качает головой. — Черт, он только что поднялся на двадцать пунктов в моем списке. Милая, ты не можешь просить альфу Адониса покупать твое девчачье дерьмо. Это все равно что просить его подать яйца на блюдечке.
Я так сильно смеюсь, что вода почти выливается из носа.
— Дэйн!
— Но это правда. — Он пожимает плечами. — Рад, что они все еще крепко держаться на своем месте.
— Да. — Фыркаю я. — Только потому, что они нужны тебе.
— Ну, — протягивает он, — мы могли бы быть милой парой, и будь я проклят, если бы не нравились крепкие яйца у мужиков, с которыми я встречаюсь.