В мгновение он притягивает меня к себе, обнимает и крепко сжимает.
— Черт, я люблю тебя, — говорит он, зарываясь лицом в изгиб моей шеи, и я чувствую прерывистость его горячего дыхания, когда он пытается взять себя в руки.
Отчаяние в его прикосновениях и словах скрепляет все между нами, когда мы цепляемся друг за друга.
— Вот это я и имел в виду, — бормочет он, прижимаясь поцелуем к моей шее, его губы шепчут мне на ухо. — Сегодняшний вечер должен был быть твоим — только твоим — и все же ты стольким меня одарила, что сейчас я едва могу дышать.
Он отклоняется назад, и эмоции в его глазах такие всепоглощающие. Маленький мальчик, взрослый мужчина и мятежный негодник — все они сейчас смотрят на меня, говорят, что любят. Он делает глубокий вдох и сглатывает.
— Невозможно быть рядом с тобой, Рай, и остаться к тебе равнодушным. Ты почти все время лишаешь меня дара речи и заставляешь мой чертов желудок скручиваться в узлы. — Он качает головой, и я улыбаюсь, тронутая его комплиментами. Он протягивает руку и убирает прядь волос с моего лица. — Ты любила меня в самые темные минуты моей жизни, — шепчет он, и у меня перехватывает дыхание.
Суровая реальность его слов заставляет мурашки бегать по моей коже, я лишаюсь дара речи. Его глаза блестят от слез, он прикусывает нижнюю губу, прежде чем найти слова, чтобы закончить свои мысли.
— Ты любила меня, когда сам я себя ненавидел. Когда оттолкнул тебя и пытался причинить боль, чтобы ты не смогла увидеть… все из моего прошлого. Ты приняла мой страх и полюбила меня за него. — Он качает головой. — А потом схватила за яйца и сказала, что именно не подлежит обсуждению. — Мы оба смеемся над его словами, легкомыслие фразы позволяет нам изгнать часть сдерживаемой энергии из этого разговора, неожиданно ставшим напряженным.
— Да, кстати, это по-прежнему в силе, — говорю я ему с ухмылкой, и он наклоняется и касается губами моих губ.
— Я… — вздыхает он. — Рай, ты дала мне так много, черт возьми, и сегодня я просто хотел, чтобы ты знала, что я понимаю. Что сейчас я это принимаю и чувствую это в ответ. — Он проводит рукой по волосам и на мгновение закрывает глаза, после чего на его губах появляется застенчивая улыбка, которую я так люблю.
Он начинает говорить, но затем останавливается, чтобы освободиться от эмоций, заглушающих его слова, прежде чем посмотреть на меня и встретиться со мной взглядом.
— Ты дала мне надежду, когда я думал, что безнадежен. Ты научила меня, что вызов может быть чертовски сексуален, что твои округлости определенно мой криптонит, и к черту блондинок, потому что брюнетки намного веселее. — Я смеюсь, наслаждаясь возвращением моего высокомерного плохого мальчика, он трет лицо руками, и царапающий звук по щетине разносится в воздухе. — Я, черт возьми, как-то бессвязно бормочу… бессмыслица какая-то, так что потерпи.
— Я бы не хотела быть нигде больше, Колтон, — говорю я ему, когда он ведет меня к шезлонгу. Сажусь, а он садится на корточки передо мной, его тело между моими бедрами, руки на моей талии.
— Рай, я спросил тебя, почему ты меня любишь, но на самом деле я хотел рассказать тебе о всех причинах, по которым я люблю тебя. Мне важно знать, что ты не сомневаешься в моих чувствах к тебе… потому что, черт возьми, Рай, ты выбила почву у меня из под ног. Ты была единственной, кого я никогда не хотел — никогда не ожидал увидеть в своей жизни — и, забери меня ад, если сейчас я смогу жить без тебя. — Он смеется над своим признанием, а моя улыбка становится шире. — Ты испытываешь меня, искушаешь, заставляешь смотреть в глаза правде, с которой я не хочу сталкиваться, и ты чертовски упряма, но, Боже, детка, я не хочу, чтобы ты была другой. Не хочу, чтобы другими были мы. — Он кладет руки мне на плечи, большие пальцы ласкают впадинку между ключицами, качает головой и продолжает:
— Кажется, я всегда знал, что ты значила для меня гораздо больше… но я понял, что влюбился в тебя, в тот вечер на благотворительном мероприятии «Дети сейчас»… ты стояла в саду и подталкивала меня пойти на риск… — его голос срывается от волнения, вызванного воспоминаниями о той ночи.
— А потом у нас был секс на Сексе, — добавляю я со смехом, а из глубины его горла доносится чертовски сексуальный стон.
— Черт, Рай, лестницы, капоты и сахарная вата — я никогда не смогу избежать мыслей о тебе, — протяжно говорит он.