Доктор сочувственно кивает родителям Колтона.
— Как я уже сказала, им сейчас занимаются в реанимации и проверяют состояние жизненно важных органов. Через некоторое время вы сможете его увидеть. — Она смотрит в сторону Энди. — И на этот раз я должна буду следовать правилам больницы, чтобы только близкие родственники смогли его навестить.
Он кивает головой.
— Ваш сын очень сильный и чертовски хороший боец. Очевидно, у него есть сильная воля к жизни… и в этом ему помогает каждая клеточка.
— Большое вам спасибо. — Выдыхает Энди, прежде чем схватить Доротею и Квинлан в крепкие объятия. Его руки сжимаются в кулаки на их спинах, выражая лишь каплю тревоги смешанной с облегчением, вибрирующем на поверхности.
Когда доктор уходит, ее слова ударяют по мне, и я закрываю глаза, чтобы сосредоточиться на положительном. Сосредоточиться на том, что Колтон изо всех сил пытается вернуться к нам. Вернуться ко мне.
Всех нас — команду и семью — отвели в другую комнату ожидания, так как мы занимали все пространство в зоне чрезвычайных ситуаций. На другой этаж, ближе к реанимации и Колтону. Комната безмятежного светло-голубого цвета, но мне в ней далеко не спокойно. Колтон рядом. От одной этой мысли у меня учащается дыхание. Я не член семьи, так что я его не увижу.
И только это заставляет меня с усилием делать каждый вдох.
Оставляя все эмоции на поверхности, нервы обнаженными, будто с меня сняли кожу и облили из пожарного брандспойта.
Каждая мысль сосредоточена на том, как сильно мне нужно его увидеть для собственного ускользающего рассудка.
Стою и смотрю на стену из окон, выходящую во внутренний двор. Парковка за ее пределами кишит фургонами прессы и съемочными группами, которые пытаются разузнать больше об истории, чем просто находиться рядом. Рассеянно за ними наблюдаю, масса людей превращается в одно большое пятно. Ты стала для меня искоркой чистого цвета в мире, который всегда был одним большим смешанным пятном…
Я так потерялась в своих мыслях, что вздрагиваю, когда кто-то кладет руку мне на плечо. Поворачиваю голову и встречаю печальные глаза матери Колтона. Мы с минуту смотрим друг на друга, не произнося ни слова, но так много говоря друг другу.
Она только что виделась с Колтоном. Мне хочется спросить ее, как он, как он выглядит, так ли он плох, как показывают образы у меня в голове. Открываю рот, чтобы заговорить, но закрываю его, потому что не могу подыскать слов.
Глаза Доротеи влажные, нижняя губа дрожит от непролитых слез.
— Я просто… — начинает она, а затем замолкает, поднося руку к губам и качая головой. Через мгновение она начинает снова. — Мне невыносимо видеть его таким.
Мое горло сжимается, я пытаюсь сглотнуть. Тянусь к ее руке на моем плече и сжимаю ее — единственное утешение, которое я могу предложить.
— С ним все будет в порядке… — те же самые слова, которые я произносила сегодня снова и снова, которые ничего не изменят, но я все равно их говорю.
— Да, — говорит она с решительным кивком, осматривая цирк на стоянке. — Я провела с ним не достаточно времени. Я упустила первые восемь лет его жизни, так что мне полагается дополнительное время за то, что не получила шанс спасти его раньше. Бог не может быть настолько жесток, чтобы лишить его того, чего он заслуживает. — При последних словах она оглядывается на меня, и тихая сила этой матери, сражающейся за своего сына, очевидна. — Я не позволю этому случиться. — И женщина-командир, которая на мгновение исчезла, снова берет себя в руки.
— Мам… — всхлипывает Квинлан, входя в комнату ожидания. Мы обе поворачиваемся к ней лицом, она идет к нам, все глаза в комнате устремлены на нее. Смотрю, как лицо Доротеи меняется, оно переходит от яростной защиты к материнской заботе. Она притягивает к себе Квинлан и целует ее в макушку, крепко зажмурив глаза, шепчет слова поддержки, которые, как она боится, могут оказаться ложью.
Чувствую себя вуайеристом, больше всего на свете желая иметь рядом собственную маму — Доротея смотрит на меня поверх головы Квинлан. Ее голос — приглушенный шепот, но он останавливает мое дыхание.
— Теперь твоя очередь.
— Но я не… — не знаю, почему я так потрясена, что она дарует мне эту возможность. Последователь правил во мне ощетинивается, но моя травмированная душа стоит по стойке смирно.
— Да, — говорит она с натянутой улыбкой на губах и искренностью в глазах. — Ты помогаешь сделать его целым — единственное, что я никогда не могла сделать как мать, и это убивает меня, но в то же время тот факт, что он нашел это в тебе… — она не может закончить предложение и слезы наворачиваются ей на глаза, поэтому она тянется ко мне и сжимает мою руку. — Иди.