— Спасибо, Капитан Очевидность!
Да еще и умник. Такой малыш по мне. Подавляю смешок, когда он в третий раз переводит взгляд за мое плечо. Начинаю поворачиваться, чтобы увидеть, на что он смотрит, когда его голос останавливает меня.
— Ты в порядке?
А?
— Что ты имеешь в виду?
— Ты в порядке? — спрашивает он снова. — Ты выглядишь сломанным.
— О чем ты говоришь? — делаю к нему еще один шаг. Мои быстротечные мысли смешались с мрачным тоном его голоса и озабоченностью на его лице, и это начинает меня нервировать.
— Ну, по мне, ты выглядишь сломанным, — шепчет он, когда его обернутый пластырем палец снова раскручивает пропеллер — хлоп, хлоп, хлоп — прежде чем жестом указать на мое тело сверху вниз.
Тревога ползет по позвоночнику, пока я не перевожу взгляд на свой гоночный костюм, чтобы обнаружить его невредимым, мои руки похлопывают вверх и вниз, успокаиваясь.
— Нет. — Произношу я спешно. — Я в порядке, приятель. Видишь? Ничего страшного, — говорю я, вздыхая с облегчением. На секунду маленький засранец напугал меня.
— Нет, глупый, — говорит он, закатывая глаза и тяжело вздыхая, прежде чем указать мне на что-то за моим плечом. — Смотри. Ты сломан.
Поворачиваюсь, спокойная наивность его голоса озадачивает меня, и я смотрю назад.
Мое сердце останавливается.
Хлоп.
У меня перехватывает дыхание.
Хлоп.
Мое тело застывает.
Хлоп.
Моргаю снова и снова, пытаясь убрать образы, предстающие передо мной. Зрелище проникает сквозь вязкое марево.
Человек-Паук. Бэтмен. Супермен. Железный человек.
Твою мать. Нет. Нет. Нет. Нет.
— Видишь, — звучит его ангельский голосок рядом со мной. — Я же говорил.
Нет. Нет. Нет. Нет.
Воздух наконец вырывается из моих легких. Делаю вдох, который кажется мне наждачной бумагой.
Знаю, что вижу это — хаос прямо перед глазами — но как такое возможно? Как я могу быть и здесь, и там?
Хлоп. Хлоп. Хлоп.
Пытаюсь двигаться. Чтобы, черт возьми, побежать! Чтобы привлечь их внимание, сказать им, что я здесь, что я в порядке, но мои ноги не слушаются, паника рикошетом отдается в мой мозг.
Нет. Я не там. Только здесь. Я знаю, что я в порядке — знаю, что жив — потому что чувствую, как у меня перехватывает дыхание, когда я делаю шаг вперед, чтобы рассмотреть все поближе. Щупальца страха щекочут голову, потому что то, что я вижу… этого не может быть… это просто не возможно.
Человек-Паук. Бэтмен. Супермен. Железный человек.
Слабое жужжание пилы вытаскивает меня из состояния готовности впасть в ярость, когда медицинская команда разрезает по центру шлем водителя. В ту минуту, когда они отделяют его половинки, в голове словно что-то взрывается. Падаю на колени, Боль так мучительна, что все, что я могу делать, это поднять руки, удерживая ее. Мне нужно посмотреть наверх. Нужно увидеть, кто был в моей машине. Чья эта долбаная задница, но не могу. Так чертовски больно.
…Интересно, есть ли боль после смерти…
Я вздрагиваю, чувствуя его руку на своем плече… но в то мгновение, когда она опускается на меня, боль прекращается.
Что за…? Знаю, что должен посмотреть. Должен увидеть сам, кто находится в машине, даже если в конечном счете я знаю правду. Разрозненные воспоминания распадаются и мелькают в моем сознании, как осколки разбитого зеркала в том гребаном баре.
Гребаный Шалтай Болтай.
Страх ползет по моему позвоночнику, захватывая и отражаясь во мне. Я просто не могу этого сделать. Не могу посмотреть вверх. Не будь такой тряпкой, Донаван. Вместо этого я смотрю вправо, прямо ему в глаза — неожиданное затишье в этой буре.
— Это…? Я…? — спрашиваю я маленького мальчика, дыхание перехватывает горло, опасение услышать ответ удерживает мой голос в заложниках.
Он лишь смотрит на меня — глаза ясные, лицо серьезное, губы поджаты, на носу россыпь веснушек — прежде чем сжимает мое плечо.
— А ты как думаешь?
Мне хочется вытрясти из него гребаный ответ, но я знаю, что не буду этого делать. Не смогу. Когда он находился рядом со мной в этом хаосе, я еще ни разу не чувствовал себя более спокойным и в то же время более напуганным.
Заставляю отвести свои глаза от его безмятежного лица и оглянуться на сцену, разворачивающуюся передо мной. Чувствую себя словно в калейдоскопе рваных образов, когда вглядываюсь в лицо — свое гребаное лицо — на каталке.