— Шшшш, — говорю я ему, протягивая руку и прикладывая палец к его губам. — Произошел несчастный случай. — Его брови хмурятся, он пытается поднять руку, но не может, будто она мертвый груз. Пытается скосить взгляд вверх, чтобы понять, что за плотная повязка намотана на его голову. — Тебе сделали операцию. — Его глаза в беспокойстве расширяются, и я мысленно наказываю себя за то, что запуталась в своих словах и не сказала всё яснее. Монитор начинает пищать в ускоренном темпе, наполняя шумом палату. — Сейчас ты в порядке. Ты вернулся ко мне. — Вижу, как он пытается понять, и жду, когда хоть что-нибудь вспыхнет в его глазах, но ничего нет. — Я позову медсестру.
Опираюсь о кровать, чтобы встать, но рука Колтона, лежащая на матрасе, сжимает мое запястье. Он качает головой и морщится от этого движения. Тут же тянусь к нему и прижимаю ладонь к его лицу, его кожа бледнеет, а на переносице появляются капельки пота.
— Не двигайся, хорошо? — голос срывается, когда я говорю это, мои глаза путешествуют по линиям его лица, изучая, не повредил ли он что-нибудь. Как будто бы я поняла.
Он едва кивает и шепчет почти отсутствующим голосом:
— Больно.
— Знаю, — говорю я ему, тянусь через кровать и нажимаю кнопку вызова медсестры, глубоко внутри меня поселяется надежда на возможности. — Позволь мне позвать медсестру, чтобы она уменьшила боль, хорошо?
— Рай… — его голос снова обрывается, и страх, звучащий в нем, раскалывает мое сердце. Делаю единственное, что может его успокоить. Наклоняюсь вперед и прикасаюсь губами к его щеке, и мгновение просто держу их там, пока контролирую прилив эмоций, ударивший по мне, как цунами. Слезы стекают по моим щекам на его щеки, меня пронзают тихие рыдания. Слышу слабый вздох, и когда отступаю, его глаза закрываются, а сознание вновь теряется в темноте.
— Все в порядке? — голос медсестры разрушает момент.
Смотрю на нее, все еще касаясь рукой лица Колтона, мои слезы каплями лежат на его губах.
— Он очнулся… — больше я ничего не могу сказать, потому что облегчение лишает меня слов. Он очнулся.
Колтон приходил в сознание еще пару раз в течение следующих нескольких дней. Небольшие моменты просветления среди беспорядочного тумана. Каждый раз он безуспешно пытался заговорить, и каждый раз мы пытались его успокоить — и за те несколько минут, что он находился с нами, по его учащенному сердцебиению мы понимали — это его страхи.
Я отказывалась уходить, так боялась, что пропущу любой из этих драгоценных моментов. Украденные минуты вместо бесконечных волнений, когда я могу притвориться, что ничего не произошло.
Доротея наконец-то убедила меня взять на несколько минут перерыв и пойти в кафетерий. Как бы я не хотела уходить, знаю, я монополизировала ее сына, и она, вероятно, хочет побыть с ним наедине.
Ковыряюсь в еде, у меня нет аппетита, и мои джинсы стали более мешковатыми, чем когда я впервые приехала во Флориду неделю назад. Ничто не кажется привлекательным — даже шоколад — мой избавитель от стресса.
Звонит сотовый, и я пытаюсь достать его, надеясь, что это Доротея хочет сообщить, что Колтон снова пришел в себя, но это не она. Мое волнение стихает.
— Привет, Хэд.
— Привет, милая. Есть изменения?
— Нет. — Я лишь вздыхаю, желая сказать больше. Она уже привыкла к этому и позволяет молчанию повиснуть между нами.
— Если он не очнется в ближайшее время, я без твоего согласия притащу туда свою задницу, чтобы быть рядом с тобой. — В этом вся Хэдди, и ее отношение к делу. Нет никакой необходимости, чтобы она была здесь. Она будет просто сидеть и ждать, как и все мы, и какая от этого польза?
— Только задницу? — позволяю я улыбке осветить свои губы, хотя в этом мрачном месте она кажется такой чужеродной.
— Ну, это лучшая часть меня, если можно так сказать… такая упругая, что от нее четвертак отскочит. — Она смеется. — И слава Богу! Не многие могут этим похвастаться. Ты как, справляешься?
— Это все, что мне остается, — вздыхаю я.
— А как он? Снова приходил в себя?
— Да, прошлой ночью.
— Значит, по словам Бэкса, пять раз за два дня? Это хороший знак, ведь так? Что-то лучше, чем ничего?
— Наверное… не знаю. Просто он кажется таким напуганным, когда приходит в себя — его сердечный ритм на мониторах взлетает до небес, и он не может перевести дыхание — и это происходит так быстро, что у нас нет времени, чтобы объяснить ему, что все в порядке, что он будет в порядке.