Одна лишь мысль об этом рвет мне душу, но слез нет.
Краем глаза замечаю хирургические бахилы. Слышу, как обращаются к Бэккету.
— Доктор должен точно знать, куда пришлась сила удара, чтобы лучше понимать сложившуюся ситуацию. Мы пытались вызвать реакцию, но сердечно-легочная реанимация ничего не дала. — Нет, нет, нет, нет. Кричу я про себя и эти слова эхом отдаются в моей голове, но меня душит тишина. — Мне сказали, что вы, скорее всего, можете быть в курсе.
Бэккет ерзает рядом со мной. Его голос так переполнен эмоциями, когда он начинает говорить, что я впиваюсь пальцами в бедра. Он прочищает горло.
— Он ударился о заграждение, перевернулся… я думаю. Пытаюсь представить. Подождите. — Он опускает голову на руки, потирает пальцами висок и вздыхает, пытаясь собраться с мыслями. — Да. Машина была перевернута. Спойлер задел верхнюю часть заграждения и нос уткнулся в землю. Низ машины напоролся на бетонный барьер. Кузов развалился вокруг его капсулы безопасности. (Прим. переводчика: Спойлер — это специальный элемент (или набор элементов), изменяющий аэродинамические свойства кузова автомобиля, перенаправляя воздушные потоки для уменьшения аэродинамического сопротивления автомобиля и увеличения прижимной силы, борьбы с загрязнением кузова автомобиля).
Вздох тысяч людей в ответ на случившееся все еще звенит в моих ушах.
— Вы можете нам что-нибудь сказать? — спрашивает Бэккет медсестру.
Безошибочный скрежет металла.
— Не сейчас. Всё пока на начальном этапе и мы пытаемся оценить все…
— С ним все будет…
— Мы сообщим вам последние новости, как только сможем.
Запах горелой резины на пропитанном топливом асфальте.
Снова скрипит обувь. Голоса что-то бормочут. Бэккет вздыхает и трет руками лицо, прежде чем дрожащими пальцами потянуться ко мне и освободить руку, которой я стискиваю свою ногу, и сжать ее.
Одинокая шина катится по траве и подпрыгивает, ударившись о барьер внутреннего поля.
Пожалуйста, просто дай мне знак, умоляю я молча. Что-нибудь. Что угодно. Крохотный знак, который скажет мне вцепиться в надежду, ускользающую сквозь пальцы.
Звонки сотовых отражаются от стерильных стен приемной. Снова и снова. Как сигналы на аппаратах жизнеобеспечения, проникающие в комнату. Каждый раз, когда один из них замолкает, маленькая часть меня замирает вместе с ним.
Слышу прерывистое дыхание Бэкса за мгновение до того, как он издает сдавленный всхлип, и это ударяет по мне, как ураган, треплющий бумажный пакет, в котором я хранила свою решимость и веру. Как бы он не старался сдержать угрожающий пролиться поток слез, ему это не удалось. В тишине горе бежит и стекает по его щекам, и меня убивает, что человек, который был для меня силой, теперь сломлен. Зажмуриваю глаза и стараюсь оставаться сильной ради Бэккета, но все, что я слышу — это его вчерашние слова.
Мотаю головой из стороны в сторону в паническом неверии.
— Мне так жаль, — шепчу я. — Мне очень, очень жаль. Это я во всем виновата.
Бэккет на мгновение опускает голову и вытирает глаза ладонями. И этот жест — то, как стирает слезы маленький ребенок, стыдясь их — еще больше сжимает мое сердце.
Не могу сдержать паническую дрожь, понимая, что Колтон здесь из-за меня. Я отталкивала его и не верила — вымотала его в ночь перед гонкой — и все потому, что была упрямой и напуганной.
— Я сделала это с ним. — Эти слова убивают меня. Разрывают душу на части.
Бэккет отрывает руки от покрасневших глаз.
— О чем ты говоришь? — он наклоняется ближе, его протестующие голубые глаза изучают меня.
— Всё… — мое дыхание прерывается, и я останавливаюсь. — Последние пару дней я морочила ему голову, а ты мне сказал, что если я буду так делать, вина будет на мне…
— Рай…
— И я воевала с ним и бросила его, и мы не спали допоздна, и я посадила его в эту машину усталым и…
— Райли! — в конце концов не выдерживает он. Я только продолжаю качать головой, глаза горят, эмоции переполняют меня. — Это не твоя вина.
Вздрагиваю, когда он обнимает меня и притягивает к себе. Прижимаюсь стиснутыми кулаками к его защитному костюму, грубая ткань которого касается моей щеки.
— Там была авария. Он въехал в нее вслепую. Это гонки. Это не твоя вина. — Его голос срывается, оставаясь неуслышанным. Его руки обнимают меня, заманивают в ловушку, и удушливые когти клаустрофобии тянутся к горлу.