Волк — и огни — ушли так далеко вперед, что мы оказались почти в темноте.
— Что за вещи?
— Например, когда Марк сломал ногу. Я из дома и отправился на разведку. Марк последовал за мной. Именно так Няня убедила меня перестать убегать тайком, — сказал Пол.
Я .
— Почему ты мне не сказал?
— Ты всегда была , сестренка, — сказал Пол после недолгого молчания.
Я открыла рот, но тут же захлопнула его.
— Я не была такой. — Это было слабо и жалко.
Мы догнали Вульфа, который остановился. Он стоял посреди коридора, на него светили яркие полосы света, а он стоял перед аркой, которая поднималась на высоту, в два раза превышающую высоту коридора, из которого мы вышли.
Повсюду были разбросаны груды обломков — сломанные балки и опоры, куски металла, трубопроводы и битое стекло, а в воздухе все еще стояла густая пыль, как будто мы только что пропустили , потому что так оно и было.
Когда пыль рассеялась, . Повсюду были разбросаны тела аватаров .
— Туда. Давайте его, — сказал Пол, указывая подбородком на груду обломков, примерно подходящей высоты, чтобы на нее можно было сесть.
Мы опустили Марка на нее и приподняли его ногу. Вульф прошел под аркой в помещение за ней. Он наклонился, чтобы осмотреть одного из андроидов, затем другого.
— Что здесь произошло? — Спросил Вульф, осторожно осматривая помещение. По форме оно напоминало выдолбленную полусферу.
— Я не знаю, — ответила я.
По центру располагались постаменты, каждый из которых венчала посмертная маска, выглядевшая так, словно была вырезана из мрамора. Один из постаментов был пуст, его поверхность покрывала пыль. По всей длине шла трещина. Однажды я видела фотографию дерева, в которое ударила молния. Трещина напомнила мне о подобных повреждениях.
Пол переступил через женское тело, которое обычно носила Няня. Ее правая рука . Казалось, она не дышала. Я дотронулась пальцами до ее шеи. .
Я потянулась к маске и сняла ее.
— Это хорошая идея? — Спросил Вульф. Казалось, его больше потрясло тело у моих ног, чем разрушения вокруг нас. Странно, учитывая, что он был взрослым. он видел много трупов. Или, возможно, это потому, что прошло много времени с тех пор, как я думала об этом аватаре как о человеке. Я понял, что она стала воплощением Няни — эго, то, что осталось от давно умершей женщины.
— Это, должно быть, хранилище, — сказала я, окидывая купол над нами настороженным взглядом. Маска была тяжелее, чем казалась. На ней не было никакого выражения, и она была идентична всем остальным, андрогинное лицо, которое выглядело человеческим — у него были все нужные части — и все же каким-то образом без никаких примет.
— Вот где живут эго, — продолжила я, проводя пальцем по лбу маски, оставляя потеки грязи и пота.
— Она права, — сказал Марк, поднимаясь на ноги. Пол бросился вперед и помог ему доковылять до пустого постамента.
— Принеси ее сюда, Елена, — сказал Пол.
Так я и сделала. Я поставила ее на пустой, поврежденный постамент и отступила назад.
запульсировал светом. Он пробежал по его краям и, наконец, добрался до центра. Свет, который поглотил маску, был таким интенсивным, таким ослепляющим, что я отступила назад и прикрыла глаза рукой.
Свет померк, и я открыла глаза. Мы стояли вокруг светящейся маски, Марк опирался на Пола, Вульф держался на расстоянии, озабоченно нахмурившись. Тысячи светящихся точек из маски и образовали облако. Оно роилось и кружилось, а затем, наконец, приняло форму сверчка.
Не настоящего сверчка, не из тех, что сбежали бы с микрофермы, а как значок, который носила Няня, оживая голографически, с сервоприводами и шестеренками, с украшенным драгоценными камнями корпусом, который светился тем же мягким цветом, что и молодая трава.
— Вульф, — сказала я, смахивая слезы. — Я думаю, что это — этическое эго .
— Привет, старый друг, — сказал Сверчок, помахивая своими механическими антеннами в сторону Вульфа. Голос был точно таким, каким я его запомнила, с не совсем человеческими нотками, с легким электронным жужжанием на концах слов. Сверчок никогда не притворялся никем, кроме механического сверчка. Когда он двигался, его сервоприводы даже издавали соответствующий звук.